— Ну… — он попытался изобразить тост. Руки его заметно тряслись, и водка в стакане бултыхалась. — За знакомство.
Он опустошил стакан в несколько крупных глотков, блаженно закатив глаза. Вытерев ладонью мокрые губы, выдохнул:
— Хороша… Настоящая.
Его приятель с недельной щетиной и синяком под глазом, схватив бутылку, приник к горлышку.
Семен перегрузил на стол гирлянду сосисок, колбасу и пачку пельменей, поставил на подоконник еще три водочные поллитровки.
Пока компания приканчивала спиртное, он прошелся по квартире, заглянул в комнаты. В той, что изначально предназначалась как зал, имелся диван, шифоньер с раскрытыми перекошенными дверками. На полу валялись какие-то тряпки, пахло плесенью и табаком. Возле окна на табурете стоял старый черно-белый телевизор. Переполненная окурками консервная банка у дивана заменяла пепельницу.
Соседняя смежная комната использовалась как кладовка. У окна с лопнувшим стеклом составлены пустые бутылки, в углу — куча обгоревшей медной проволоки и обломки алюминиевых деталей.
— Колян, я поживу у тебя с недельку? — спросил Журавлев захмелевшего хозяина. — Плачу любую сумму. Харч с меня.
— Живи, мне не жалко… А чё с нами не пьешь?
— Язва, — соврал Журавлев. — Приходится разве молочишко…
Он не тратил зря время. Забрав у пьяного Коляна ключ, ушел прогуляться по городу. Но и прогулки были не бесцельными. Закупившись в киоске Союзпечати свежими газетами, он бегло просмотрел их, отыскивая сообщения, связанные с предстоящими праздниками.
В «Московском комсомольце» наткнулся на любопытную статью. Если верить автору, в день Независимости на Театральной площади намечался митинг демократов, и судя по заверениям Кремля, на митинге собирался присутствовать сам Президент.
Он еще раз перечитал статью и выбросил газеты в урну. Большего ему не требовалось.
Он правильно поступил, что захватил с собой ключ от квартиры. Колян напился в стельку и дрых на полу в коридоре, не реагируя на стук в дверь.
Пройдя в комнату, Журавлев включил телевизор, который к вящему удивлению заработал, и завалился на диван.
— В эфире новости, — объявил диктор, чье лицо на экране дергалось и двоилось. — Как нам стало известно, погибший при задержании террористов во Владимире майор милиции Михаил Алексеев посмертно представлен к званию Героя России. Напомним, милиционер своим телом успел закрыть адскую машинку за долю секунды до взрыва и тем спас жизнь окружающих. Специалисты уже определили тип взрывчатого вещества и с уверенностью говорят о его идентичности взрывчатке, примененной террористами при взрыве автобуса в Воронеже. Найденное в Калуге взрывное устройство изготовлено тем же криминальным умельцем.
Журавлев приподнялся, всматриваясь в дергающееся изображение и злобно выругался.
— … задержанные уже дают признательные показания. Но вместе с тем отмечается, что некоторые члены группировки еще находятся на свободе, и поэтому расслабляться нельзя. Правоохранительные органы еще раз обращаются к населению столицы с просьбой проявить максимальную бдительность и выдержку. Если вы где-нибудь увидели этого человека, сообщите по телефону 02 или обратитесь к ближайшему посту милиции.
Во весь экран поместилась увеличенная фотография разыскиваемого.
— Твою мать!..
Он сел и закурил, яростно вдыхая дым.
Всё!.. Накрыли! Выходит, последние операции провалились. Лохи!..Ничего сами сделать не могут. И шут с вами!..
Он сам в состоянии провернуть дело. Он снимет банк и сумеет выйти сухим из воды. Деньги делают невозможное. Уехать за границу, сделать пластическую операцию, чтобы мать родная не узнала, и живи, Семен, наслаждайся. Ты это заслужил.
И все-таки одиночество его грызло. Давило и ощущение того, что к нему подбираются ближе и ближе, и теперь придется трудиться на два фронта: готовить взрыв и при этом постоянно оглядываться.
Масхадов прав. Президент обязательно будет участвовать на первом, после инаугурации, политическом шоу. Тем более, что во власть он пролез именно от демократов… Охрана на каждом шагу… У них мои приметы, так что близко не подойти… Что делать?
Что делать?.. Этот вопрос мучил его не первый день.
Он съездил на вещевой рынок в Сокольники и, кроме одежды, купил косметический набор. Косметический — не в привычном для обывателя смысле. То были не очищающие кожу крема и лосьоны, а театральный грим и накладки, совершенно изменяющие лицо…
Закрывшись в ванной, Журавлев открыл коробочку с контактными линзами, и, осторожно поддевая прозрачные тончайшие пластины пальцем, прилепил на глаза. Проморгался, а когда высохли проступившие слезы, с удовлетворением отметил, что изменился не только их цвет, но и само выражение.
Раскрыв рот, он поместил под щеки упругие тампоны. Наклеил тонкие артистические усики и хмыкнул, глядя в отражение. Из зеркала на него смотрел совсем другой человек, лишь отдаленно напоминающий прежнего Семена Журавлева…
…Но и маскарад с переодеваниями не означал стопроцентного успеха. Ему нужны помощники.
Часов в шесть вечера заявился Колян с собутыльниками. В квартире сразу стало шумно, на кухне звучал отборный мат, звонко хохотала женщина.
— Чем занимаешься, Юрок? — он заглянул в комнату Журавлева. — Не скучай, пошли, посидим с нами.
Хмельные глаза его гноились. Колян, как обычно, был навеселе.
Подружка ему подстать. Пропитая всклоченная женщина лет тридцати пяти развязано хохотала, глядя, как силится подняться с пола перебравший спиртного приятель Коляна.
— Юра, — назвался ей Журавлев, и бабенка даже попыталась состроить ему глазки:
— Анюта…
От Анюты несло дешевыми духами, а передние подгнившие зубы изобиловали щелями.
— Вот такой парень! — отрекомендовал Журавлева Колян, задрав большой палец. — Садись, в ногах правды нет.
На столе появилась недопитая бутылка с криво наклеенной этикеткой.
— Самопал?
— Ага, вакса. Водка ноне дорого стоит.
Журавлев сходил в комнату и вынес коньяк. Дама восхитилась, увидев экзотический напиток.
— Какой мужик, — тряс косматой головой Колян, наполняя стакан. — Давно коньяка не пробовал.
От своей порции Семен отказался. Бабенка довольно фыркнула:
— Нам больше достанется.
…Когда пузатая бутылка на четверть опустела, а щеки Коляна набрякли краской, Журавлев приступил к делу:
— Мне помощь твоя нужна, Николай. Можешь неплохо заработать.
— А что делать? — заплетающимся языком пролепетал забулдыга.
— Ничего сложного. Выполнишь поручение, получишь пятьсот баксов.
Анюта округлила глаза.
— Ни фига себе!.. Ты новый русский… бросаешься бабками?
Он ответил с достоинством.
— Я занимаюсь политикой.
— Да ну?! — поразился Колян. — Эт чё, как депутат?
— Вроде того, только я приехал из Приморского края. Слыхал про Владивосток?
— Слыхал… Ну конечно…
— А знаешь, какие дела у нас творятся?
И Журавлев принялся добросовестно пересказывать прочитанное вчера в газетах о конфликте губернатора Наздратенко с мэром города Черепковым, кое-какие подробности сочиняя на ходу.
— Да у нас редкие выборы без скандалов не обходятся. Только начинают побеждать противники губернатора, их враз признают недействительными, обжалуют в судах по всякой чепухе. Только Черепков, он за простого человека, за правду, а ворам из краевой администрации такой поперек глотки. Начинает местная газета поддерживать мэра, ее тут же закрывают. Причину найти недолго…
Колян участливо слушал его, качая головой. Иногда во взгляде его появлялось недоверие. А солидарность свою с мятежным, но справедливым мэром, он выражал со свойственной прямотой:
— Не, ну ты смотри, чё, сволочи, делают, а…
Журавлев разглагольствовал о сложной обстановке в городе, ставшем заложником политических страстей, о семье мэра, вынужденной скрываться от ищеек губернатора.