4 января 1920 г., за несколько дней до своего ареста, адмирал Колчак назначил атамана Семёнова, к тому времени уже генерала, верховным правителем Сибири. В течение всего 1920 г. Григорию Семёнову, принявшему командование над остатками всех колчаковских войск, пришлось вести трудную борьбу с частями 5-й Красной армии. В результате, в конце того же года белые потерпели полное поражение и оказались вытеснены за пределы Забайкалья. Политическая карьера атамана на этом фактически завершилась, и его «счастливая» звезда начала клониться к закату. Некоторое время спустя он ещё пытался утвердиться в качестве главного военного руководителя в белогвардейском Владивостоке, но безуспешно, его время ушло. В 1921 г. Семёнов иммигрировал из России. Жил сначала в Корее, потом в Японии и, наконец, надолго обосновался в Китае. Здесь в 1946 г. он был арестован СМЕРШем, вывезен в СССР и в августе того же года по приговору военного трибунала казнён (повешен). В 1994 г. Военная коллегия Верховного суда РФ признала Г.М. Семёнова не подлежащим реабилитации.
Григорий Семёнов — автор опубликованных в 1938 г. в Харбине мемуаров, переизданных в конце ХХ века в Москве. В них со свойственным ему атаманским апломбом он, на наш взгляд, несколько преувеличил свою роль в Гражданской войне.
Семёнова Мария Михайловна (Манька Шарабан) — 21 год в 1918 г., по официальной версии родилась в г. Буйнакске (однако, по данным семёновской прессы, — в Тамбовской губернии), в девичестве Вотчер (по некоторым данным, — Розенфельд), по первому замужеству Глебова, в 1918–1919 гг. — сожительница (по другим данным, законная жена) атамана Семёнова. До революции работала прислугой, потом певичкой и танцовщицей в ресторанах, пела под гитару знаменитые в период революции куплеты «Ах, шарабан мой, американка», отсюда и прозвище. По воспоминаниям современников была, что называется, неплохо сложена. В начале 1918 г. в привокзальном армянском ресторанчике на станции Даурия познакомилась с Григорием Семёновым, который в то время находился в официальном браке и даже имел ребёнка. С той поры почти на два года Мария Михайловна стала «атаманшей» Забайкальского казачьего войска, имея большое влияние на Семёнова, она вскоре распространила своё влияние и на подчинённых атамана.
Обшитая соболями и увешанная жемчугами, Манька Шарабан разъезжала по Забайкалью в собственном поезде; бывало, заступалась за притесняемых, но одновременно с этим активно занималась разного рода махинациями с конфискованными во время обысков и реквизиций драгоценностями, золотом и прочими гарантами материального благополучия. Разгульной жизни, видимо, также не прекратила, так что вскоре Семёнов вынужден был её изолировать, — принудительно отправил на курорт лечиться, а сам тогда же сошёлся, а потом и обвенчался с молодой сотрудницей возглавляемого им военного штаба. Получив значительную компенсацию в золоте за развод с атаманом, М.М. вскоре уехала в Китай, а потом в Палестину (по пути выстрелом из револьвера смертельно ранив одного из своих давних любовников). Перевезла за собственный счёт в Иерусалимский храм св. равноапостольной Марии Магдалины останки великой княгини Елизаветы Фёдоровны (родной сестры последней русской императрицы), казнённой большевиками в Алапаевске.
После этого она поселилась в Париже, здесь познакомилась и вышла замуж за хана Юрия Нахичеванского, с которым переехала потом в Ливан, и от которого родила троих детей. Умерла в 1974 г. в Каире, похоронена там же, на кладбище одного из православных греческих монастырей.
Серебренников Иван Иннокентьевич — 36 лет в 1918 г., коренной сибиряк, уроженец Иркутской губернии, выходец из крестьянской семьи, окончил Иркутскую губернскую гимназию, потом год проучился в Петербурге в Военно-медицинской академии, после чего бросил учёбу, вернулся в Иркутск и стал заниматься журналистикой. Тогда же, по некоторым данным, Иван Иннокентьевич на весьма непродолжительный срок вступил в члены РСДРП (меньшевиков), за что сразу же подвергался преследованию со стороны политической полиции. И ввиду последнего обстоятельства, в силу присущей этому человеку (судя по его мемуарам) патологической осторожности по жизни Серебренников вскоре полностью отошёл от опасной революционной деятельности, посвятив себя в дальнейшем сугубо научной и просветительской работе. Значительно преуспев на данном поприще, он стал действительным членом Русского географического общества, занимал при самодержавии разного рода ответственные посты в общественных и научных организациях, а также культуроведческих сообществах Иркутска, являясь одновременно и достаточно широко известным в Сибири публицистом. Все выше перечисленное позволило Ивану Иннокентьевичу выдвинуться в конечном итоге в число видных сибирских автономистов и даже возглавить иркутскую организацию областников.
После Февральской революции 1917 г. Серебренников, поддавшись модным тогда веяниям, вновь включился в политическую жизнь и вступил в партию эсеров. Однако, уже спустя несколько месяцев, осознав в полной мере, как он сам признавался, весь шокирующий негатив свершившейся в России революции, И.И. из партии социалистов-революционеров вышел, записав в своем дневнике, что отныне будет по-прежнему заниматься только делами сибирского областничества и ничем другим. К августовской областнической конференции в Томске он подготовил один из пленарных докладов, однако сам присутствовать на этом совещании не смог. В октябре 1917 г. Иван Иннокентьевич принял активное и непосредственное участие в работе I Сибирского областного съезда, где его избрали в члены Сибирского областного совета. На II (декабрьском) областном съезде Иван Иннокентьевич присутствовать не смог «по служебным обстоятельствам», как он сам указал в своей телеграмме съезду от 3 декабря 1917 г.
Не смог (или, возможно, не захотел) Серебренников приехать в Томск и в январе 1918 г. для участия в работе Сибирской областной думы. Однако, несмотря на это, после разгона Думы большевиками, на тайном заседании её членов Иван Серебренников заочно был избран в состав Временного правительства автономной Сибири (под председательством П.Я. Дербера) в должности министра снабжения. До июньского антибольшевистского переворота Иван Иннокентьевич, в отличие от большинства других министров ВПАС, спасавшихся от преследования большевиков в китайском Харбине и участвовавших в подготовке военного переворота, находился в Сибири на вполне легальном положении. В июле 1918 г. в той же должности министра снабжения Серебренников вошёл в состав Временного Сибирского правительства (под председательством П.В. Вологодского), а в сентябре того же года он возглавил делегацию ВСП на Уфимском государственном совещании, выбравшем Всероссийскую Директорию.
Во время сентябрьского правительственного кризиса в Сибири Серебренников встал на сторону праволиберальной группировки (действовавшей в противовес умеренным социалистам), что в конечном итоге поспособствовало, в частности, тому обстоятельству, что, после установления на востоке России правоконсервативного режима адмирала Колчака, Серебренников пошёл на повышение и был назначен на должность министра снабжения теперь уже во Всероссийском правительстве. Однако, буквально через месяц после своего нового назначения, в конце декабря 1918 г., министерство снабжения указом Колчака упразднили, и Серебренников остался не у дел.
В начале 1919 г. он вернулся в родной Иркутск, занимался статистическими исследованиями и от политики отошёл уже навсегда. После разгрома белого движения Иван Иннокентьевич, вполне резонно опасаясь преследований со стороны победивших большевиков, в чехословацком военном эшелоне выехал из Иркутска на восток страны, а потом эмигрировал в Китай, где и провёл вместе со своей семьёй оставшиеся годы жизни. Умер в Тяньзине в 1953 г. Написал и опубликовал две очень ценные с исторической точки зрения (но вместе с тем — имеющие достаточно субъективный характер) монографии мемуарного жанра о революции и Гражданской войне в Сибири: «Великий отход» (Харбин,1936) и «Мои воспоминания» (Тяньзинь, 1937).