Вольт шумно втянул в ноздри воздух — ему показалось, что от острого обидного ощущения, возникшего внутри, с ним что-то произойдет, но не произошло — он закрылся, с трудом сдерживая себя… В следующее мгновение потряс головой, вышибая изнутри боль, обиду, не вышиб и прижался к собаке:
— Эх, Лада, — прошептал он, сглотнул что-то соленое, натекшее в рот, снова потряс головой. — Как же ты будешь жить без нас?
— Не волнуйся, Вольт, — попыталась успокоить его мать, — Ладу возьмет к себе инструктор питомника.
Это объяснение Вольта не успокоило, он почувствовал, как в глотке у него вспух соленый пузырь — расстроился он, сильно расстроился.
Нельзя сказать, что он много занимался Ладой, — к сожалению, не очень много; чему-то, конечно, учил, натаскивал, заставлял бегать и ползать с миной на спине, как это было в школе, где собак учили уничтожать немецкие танки, важнее было другое — Лада стала частью его жизни. Вообще в их доме она сделалась полноправным членом семьи, теплым преданным существом, без которого Вольт даже дышать, наверное бы, не сумел… Да и мать жизни своей без казенной собаки тоже не мыслила.
— Эх, Лада, Лада, — он вновь обнял собаку. Ему захотелось заплакать…
Улегся он в постель в вечерней темноте, равнодушно прислушиваясь к лёту снарядов, к тому, что происходит за стенами дома, отметил, что немцы сделали несколько внеочередных залпов — обычно они этого не делали, — видать, план недовыполнили, сволочи, — а очнулся, когда было уже светло, на улице громко разговаривали люди, вывезшие из дома мертвеца.
Все это время Вольт не спал, ни одной минуты не спал — пребывал в каком-то странном прозрачном состоянии.
Уезжать Вольту из Ленинграда не хотелось… Но и оставаться тоже не хотелось, вот ведь как. И потом, он очень боялся за мать — госпиталь ведь перемещался в прифронтовую зону, а это в несколько раз увеличивало возможность погибнуть. Не дай бог, мать попадет под какую-нибудь мину или шальную пулеметную очередь… А с другой стороны, чего теперь бояться? Есть же пословица: "Двум смертям не бывать, а одной не миновать", — судьбу обмануть никому не дано и последнего шага в жизни не избежать.
Вопрос лишь во времени — неведомо, когда это произойдет. С другой стороны, ежу понятно — чем позже произойдет, тем лучше…
Днем в дверь квартиры Сусловых постучали.
— Вольт, открой! — прокричала мать с кухни, ночью ей предстояло заступать на дежурство — последнее на старом месте, в госпитале, и ей дали два часа на отдых. Сын открыл, увидел за порогом незнакомого седого человека с черными петлицами на бушлате… Лейтенант инженерно-технических войск, — староват был лейтенант для своего звания, в его возрасте люди уже носили полковничьи шпалы.
Вольт понял, в чем дело, и спросил хмуро:
— Вам кого?
— Мне? Собаку породы "западноевропейская овчарка" по имени Лада. — Лицо у лейтенанта было невеселым, каким-то желтушечным, словно бы он только что переболел печеночной хворью. Вполне возможно — желтухой.
— А бумага у вас это самое… бумага на Ладу есть? — лейтенант с черными петлицами Вольту не понравился.
— Есть, — спокойно и очень равнодушно отозвался пришедший. Он хорошо понимал, что происходит на душе у паренька, стоявшего перед ним, но до понимания этого не опустился… И уж тем более не опустился до того, чтобы посочувствовать ему.
— Вы это… Покажите ее, — попросил Вольт.
Лейтенант залез под борт бушлата, достал из кармана гимнастерки сложенную в несколько раз бумагу, протянул, Вольт взял ее, развернул, постарался сделать важную "морду лица", но не смог, и прочитать ничего не смог — строчки перед глазами начали двоиться, поползли в разные стороны. В глотке возник ком, Вольт протестующе потряс головой, но в следующий миг отдал незваному гостю бумагу и сделал шаг в сторону:
— Проходите!
Лейтенант безошибочно, без всяких подсказок направился в место, где лежала Лада. Взгляд ее глаз был угрюмым, Вольт это засек, склонился над собакой.
Обхватил ее за голову.
— Лада, прости, — прошептал он едва слышно. — Мы с матерью уезжаем.
Лейтенант прицепил к ошейнику Лады поводок, скомандовал жестким голосом:
— Пошли!
— Счас! Погодите, пожалуйста, — Вольт своей головой прижался к голове Лады, сглотнул что-то тугое, соленое, возникшее во рту, прощально потрепал собаку за уши, затем ткнулся губами в Ладин лоб.
— У меня нет времени, — жестким, словно бы вымороженным голосом произнес лейтенант — на Вольта он уже не обращал внимания, — только на собаку. В глазах собачьих неожиданно возникли слезы… — Пошли! — с силой дернул поводок.