В телефонной трубке Марта услышала голос Пятраса.
— Пятрюкас, мой маленький, как ты там? — заворковала она. — Много работы? Не сможешь?.. Почему же не сможешь?.. Важное свидание?.. Ах, боже мой, снова я буду обедать одна!.. Поздно? Но ведь ты вернешься пораньше, Пети? Я так хотела сегодня вечером пойти с тобой куда-нибудь потанцевать… Что?.. Ну конечно, конечно, с тобой, мой глупенький!
Голос Пятраса исчез, и Марта, раздосадованная тем, что так и не успела рассказать мужу о пляжном костюме и передать все другие новости, вышла из комнаты.
Позвонив жене, Пятрас Карейва несколько раз прошелся по своему просторному, светлому кабинету и остановился перед рекламами новых автомобилей. У голубого лимузина стояла высокая девушка в коротком легком платье, с красной повязкой на волосах и, перебросив через плечо блестящий ремешок большой сумки, протягивала руку к синему морю. «Как она похожа на Марту!» — подумал он, и его снова охватило то самое чувство, как в тот день, когда он впервые ее увидел. Два года прошло с того дня. Неужели так будет всегда?
Вернувшись к столу, Пятрас Карейва нажал кнопку. Открылась дверь, и управляющий конторой, увидев, что шеф уже надел шляпу, спросил:
— Машину?
— Нет, Борхерт, я немножко пройдусь. Погода очень хорошая. Я только хотел сказать: если позвонят из министерства, передайте — они в любое время могут выбрать подходящую марку. Думаю, что гарантии достаточные, а запасные части всегда найдутся у нас на складе.
— Все ясно, шеф. Вам звонили из Германской миссии.
«Какое ему дело? — подумал Пятрас. — Неужели я не могу и шагу ступить, чтобы этот человек не узнал?» Но у Пятраса Карейвы были причины сдерживать себя в разговоре с управляющим, и, не сказав больше ни слова, он пропустил вперед Борхерта и вышел из кабинета.
Контора — большая, светлая комната — была только что отремонтирована. За полированным ясеневым барьером сидели машинистки, счетоводы, бухгалтер. Пятрас Карейва любил этот маленький мирок — царство труда и точности, как он говорил. Здесь не было лишнего шума; клиенты, солидные люди, представители не менее солидных учреждений, проходили прямо к нему. Он любил короткие, ясные разговоры, точно держал слово, ему нравилось, когда его клиенты оставались довольны. Пятрас прошел по дорожке мимо барьера и спустился на улицу.
«Что ему нужно?» — думал Пятрас, вспоминая телефонный звонок. Звонил не сам секретарь миссии, а, наверное, его служащий, хорошо владеющий литовским. Он сказал, что секретарь хотел бы встретиться с Карейвой в отдельном кабинете «Версаля», лучше всего — около часа дня.
Когда Карейва с небольшим опозданием вошел в ресторан, ему сразу сообщили, что его ждут, и провели в кабинет. За столиком, накрытым на двоих, он увидел человека, который всегда неприятно на него действовал. Это был лысеющий мужчина лет тридцати пяти, с каким-то вытянутым лицом. Секретарь сидел, перелистывая журнал «Die Woche»[3]. Увидев Карейву, он поднялся с места, преувеличенно вежливо и одновременно по-дружески пожал ему руку своей холодной тощей ладонью, и это рукопожатие показалось Карейве очень неприятным. Что-то несимпатичное было и во всей внешности секретаря, в длинной асимметричной фигуре, наконец даже в улыбке.
Секретарь заговорил с Пятрасом по-немецки. Ему было известно, что Карейва учился в Германии и что дома он тоже иногда пользуется этим языком. Они заказали кофе на спиртовке и бенедиктин, поговорили о делах фирмы, секретарь рассказал о своем недавнем путешествии в Италию. Карейва настороженно ждал, когда же он приступит к тому, для чего его сюда вызвали.
— Вам шлет привет господин Шмидт, — наконец сказал секретарь.
— Вы его видели? — с некоторым беспокойством спросил Карейва, стараясь показать, что эта фамилия не вызвала у него особых воспоминаний.
— Да, в Берлине. Он мне сообщил, что данные, которые вы ему посылаете, его не совсем устраивают. Или, точнее говоря, не его, а его шефа. Вы ведь понимаете, господин Шмидт, как и я, — кто мы? Не более, чем колесики в гигантском механизме.
— Я думаю… — начал Карейва.
— О, я понимаю! — прервал его секретарь и снова улыбнулся всем своим длинным бледным лицом. Блеснули его испорченные, залатанные золотом зубы. — Вам нужны гарантии? Вы, конечно, боитесь провокации? Правда?
— Вообще говоря…
— Вы понимаете, герр Карейва, что господину Шмидту не совсем удобно излагать свои требования на бумаге, — спокойно сказал секретарь.