По вечерам, когда не было работы, Йойо любил посидеть в барах, где собирались легионеры из близлежащих казарм, и поболтать с ними о былом. Большинство из них были молоды. Когда Йойо уже служил в Индокитае, они были только новобранцами. Но однажды вечером он встретил Ковальского. Именно к Йойо обратился Ковальский за советом насчет ребенка. Бывший легионер во всем соглашался с ним, ведь оба были когда-то католиками.
- Она хочет избавиться от ребенка, - сказал Виктор.
- Сука, - ответил Йойо.
- Точно, корова, - согласился Виктор.
Они выпили еще, уныло уставившись на зеркало в глубине бара.
- Несправедливо по отношению к сосунку.
- Твоя правда, - согласился Йойо.
- Никогда не имел детишек, - подумав, промолвил Виктор.
- И я, хоть и женат, - ответил Йойо.
Ранним утром, уже порядком набравшись, они придумали план и торжественно выпили за него. На следующий день Йойо вспомнил обещание, но не знал, как бы это получше преподнести своей мадам. На это ушло три дня. Несколько раз он намекал ей, ходя вокруг да около, и потом, уже в постели, выложил все напрямую. К его удивлению, жена была рада. На том и порешили.
Виктор вернулся в Алжир к майору Родену, командовавшему батальоном уже в новой войне. А в Марселе Йойо с женой угрозами и лестью охаживали беременную Джулию. К тому времени, когда Ковальский уехал из Марселя, она была на четвертом месяце. Об аборте не могло быть и речи, о чем Йойо угрожающе сообщил сутенеру с поломанной челюстью, вновь появившемуся на горизонте. Но этот тип начал уже с осторожностью относиться ко всем легионерам, даже старым и хромым ветеранам. Поэтому, грязно обругав свой бывший источник доходов, он надолго скрылся из виду.
В конце 1955 года Джулия произвела на свет голубоглазую, с золотистыми волосиками девочку. Супруги Гржибовские вместе с Джулией заполнили документы об удочерении. Последняя вернулась к своей прежней жизни, а чета Йойо заполучила дочку, назвав ее Сильвией, о чем было сообщено в письме Виктору. Тот, как ни странно, был неимоверно счастлив, но никому об этом не рассказал. У него никогда не было ничего такого, по-настоящему личного, с чем бы ему пришлось расстаться, посвяти он кого-либо в свою тайну.
Однако три года спустя, перед опасным рейдом в горах Алжира, капеллан предложил ему написать завещание. Виктору это никогда не приходило в голову. У него не было ничего, что можно было бы оставить после смерти, так как весь свой заработок Ковальский спускал в барах и публичных домах во время редких отпусков. Но капеллан убедил его и помог тому составить завещание. Виктор Ковальский оставил все свое движимое и недвижимое имущество дочери некоего Йозефа Гржибовского, бывшего легионера, в данный момент проживающего в Марселе. Позже копия этого документа вместе со всем досье Виктора Ковальского была направлена в Министерство Вооруженных Сил Франции, в Париж. Когда его имя стало известно французским силам безопасности в связи с террористическими актами в Бонне и Константине в 1961 году, его личное дело, наряду с другими, было извлечено из архивов и легло перед сотрудниками Службы "Действие". Гржибовскому нанесли визит, и все сразу прояснилось, но Ковальский так и не узнал об этом.
Он лишь дважды видел свою дочь. В 1957 году, после ранения в ногу, когда его послали на лечение в Марсель, и в 1960-м, когда он сопровождал подполковника Родена, который должен был выступить свидетелем на трибунале. В первый раз девочке было два, а во второй - четыре с половиной года. Ковальский приехал, нагруженный подарками для семьи Йойо и игрушками для Сильвии. Они подружились, ребенок и похожий на медведя дядя Виктор. Но он никогда и никому не говорил об этом, даже Родену. И сейчас, когда она заболела какой-то лейкой, Ковальский все утро не находил себе места. После обеда он снова поднялся наверх, где ему пристегнули к руке стальной чемоданчик. Роден ожидал важное письмо с указанием точной суммы денег, полученных в результате серии вооруженных налетов за предыдущий месяц. Поэтому он хотел, чтобы Ковальский второй раз сходил на почту после обеда.