- А что такое "лейка" ? - неожиданно выпалил капрал.
Роден, пристегивающий цепочку к его запястью, удивленно взглянул.
- Не знаю, - ответил он.
- Это заболевание крови, - объяснил Ковальский.
С другой стороны комнаты, где Кассон читал журнал, раздался смех.
- Лейкемия, ты хочешь сказать? - наконец произнес он.
- Ну и что же это такое, мсье?
- Это - рак, - пояснил Кассон. - Рак крови.
Ковальский взглянул на Родена, стоявшего перед ним. Он не доверял гражданским.
- А это излечимо, господин полковник?
- Нет, Ковальский, от нее умирают. А что такое?
- Да, так, - промямлил Ковальский, - вычитал.
Он ушел. Если и удивился Роден, а удивиться было чему: его телохранитель за всю свою жизнь не прочитал ничего, сложнее распорядка на день, - так не подал вида и вскорости выбросил это из головы. С послеобеденной почтой они получили долгожданное письмо, в котором говорилось, что на счету ОАС в Швейцарских банках было более 250 тысяч долларов.
Роден был доволен и сел писать письма в банки, поручая перевести эту сумму на счет некоего англичанина. За оставшуюся к выплате часть денег он был спокоен. Когда Президент де Голль будет мертв, у правых промышленников и банкиров, которые и раньше финансировали ОАС, не будет задержки в оплате оставшихся 250 тысяч. Те люди, которые на все его предыдущие запросы о выделении новых субсидий отвечали неискренними оправданиями, что "отсутствие должного прогресса и инициативы у патриотических сил за последние месяцы" и без того сократило шансы получить назад свои уже вложенные деньги, будут считать за честь поддержать бойцов, которые немного погодя станут новыми правителями возрожденной Франции.
Лишь к вечеру Роден закончил писать письма в банки. Но, увидев поручения, согласно которым деньги должны быть переведены на счет Шакала, Кассон высказался против их немедленной отправки. Мотивируя своим обещаниём англичанину, что тот, в первую очередь, будет регулярно получать точную информацию от человека в Париже относительно любых движений Президента, а также изменениях в заведенном порядке обеспечения его охраны. Лишь это, может быть, да и является жизненно важным для наемного убийцы. И сообщить ему о переводе денег на данной стадии, как считал Кассон, означало преждевременно подтолкнуть его на дело. Когда бы англичанин ни собирался исполнить свою миссию, а это зависело именно от его выбора, пара лишних дней погоды не делала. А вот закончится ли операция провалом или нет, зависело от того, будет ли убийца располагать нужной информацией.
Этим утром он, Кассон, получил известия, что его представитель в Париже внедрил своего агента в окружение одного из свиты де Голля. Потребуется всего несколько дней, чтобы этот человек смог получать информацию о нахождении генерала, возможных его передвижениях и появлениях на людях, о чем, кстати, никогда не сообщалось заранее. И поэтому не мог бы Роден обождать несколько дней, пока Кассон сможет предоставить наемному убийце номер телефона в Париже, по которому тот будет получать важную для выполнения операции информацию?
Роден долго размышлял над тем, что сказал Кассон. И в конце концов согласился с его рассуждениями. Никто не мог знать планов Шакала, и письмо в Лондон с парижским телефоном, посланное после поручений Швейцарским банком, не могло никак на них повлиять. Заговорщики в Риме и не подозревали, что наемный убийца уже наметил свой день.
Жаркой римской ночью, сидя рядом с вентиляционной трубой, с кольтом в натренированной руке, Ковальский беспокоился о девочке в Марселе, лежащей в кроватке с какой-то лейкой в крови. Незадолго до рассвета ему пришла идея, он вспомнил, как при последней встрече в 1960 году бывший легионер сообщил ему, что установил у себя телефон.
В то утро, когда Ковальский получил письмо, Шакал, выйдя из отеля "Амиго" в Брюсселе, доехал на такси до угла улицы, где жил Госсенс. Он звонил Оружейнику после завтрака, представившись "мсье Дагган", и тот сразу же узнал его, назначив встречу на 11 часов утра. В 10.30 англичанин уже был на месте и в течение получаса следил за улицей, прикрывшись газетой, сидя на скамейке в небольшом скверике.
Как будто все было спокойно. Ровно в одиннадцать он стоял перед дверью. Госсенс впустил его и провел в маленький кабинет рядом с прихожей. После того, как Шакал прошел внутрь, Оружейник тщательно запер входную дверь и даже накинул цепочку. В кабинете англичанин повернулся к бельгийцу: