Но растерявшийся, не ожидавший такой немилости фортуны, Жан не отходил от стола, ноги его будто приросли к месту.
— Я был на Карусельной площади, когда народ атаковал дворец. Я уже понюхал пороху и знаю, как свистят пули…
— Тебе не то еще придется узнать и увидеть, — сказал офицер. — Но всему свое время…
— Разве справедливо разлучать друзей? Одного взяли, а другому отказали…
— Бывает и так… — промолвил несговорчивый офицер и в этот момент приподнялся, здороваясь с кем-то, кто подходил к столу из-за спины подростка.
Жан увидел полную фигуру в синем мундире с эполетами. Командующий национальной гвардией Парижа был в этот день на Марсовом поле и наблюдал, как идет запись волонтеров.
— Жан, и ты хочешь вступить в армию?
— Хочу… Да вот меня не записывают. А Пьера записали…
— Пьер — сын лодочника, которому я велел дать барабан? — вспомнил Сантер, у которого была прекрасная память.
— Да, он здесь… Мы решили записаться вместе. Думали, будем в одном батальоне…
— А отец с матерью знают?
— Отец не станет возражать. А мать я уговорю…
— И все-таки надо было с ними прежде посоветоваться… Мне знаком этот юноша, — сказал пивовар, обращаясь к муниципальным офицерам. — Он невелик ростом, но зато не робкого десятка… Это я могу засвидетельствовать. Жан хорошо выполнил мое поручение, когда мы шли брать Тюильри… Думаю, что его можно записать добровольцем…
Никто не осмелился возразить командующему национальной гвардией. Сантер сам вручил Левассеру удостоверение.
— Ну теперь держись! Туго придется — вспомнишь, как я помог тебе вступить в армию, и помянешь меня недобрым словом. Скажешь себе: «Лучше бы я сидел дома и слонялся по Сент-Антуанской улице…» Солдатская доля сурова, ты сам убедишься в этом…
— Я все вынесу! — сказал Жан, с благодарной любовью, почти с обожанием глядя на Сантера. — Ведь я не один…
— Вот это верно. Посмотри — сколько здесь, на Марсовом поле, волонтеров! Когда все вместе, чувствуешь локоть товарища, то легче переносить трудности и невзгоды. И не так страшно. Недаром говорят — на миру и смерть красна… Разве я, пивовар, не прав? — повернулся Сантер к сидевшим за столом офицерам мэрии. Он говорил, как всегда, громко, своим густым басом, и все его слышали.
— Сущая правда! — сказал строгий офицер и, обращаясь к Жану, проговорил повелительным тоном: — Можешь идти, но подожди внизу вместе с другими добровольцами. Скоро вас отведут в ратушу и там скажут, в какую казарму и в какое время вы должны прибыть завтра…
Жан быстро спустился с помоста.
— Записали? — спросил Пьер.
— Все в порядке!
— Что-то долго с тобой разговаривали…
— Там Сантер!
— Где он?
— Да вон высокий, в мундире с эполетами. Ты же его знаешь…
Добровольцы толпились у подножия амфитеатра. Их собралось уже человек тридцать. Они разговаривали с женами, шутили, некоторые держали на руках маленьких ребятишек.
Сантер сошел с помоста, и его сразу окружили. Он улыбался, разглядывая новобранцев.
— Ну что, ребята, остановим пруссаков и австрийцев? Намнем бока герцогу Брауншвейгскому?
— А ты как думал? Для того мы и пришли сюда. Для того завербовались… — сказал коренастый доброволец с рябым лицом.
— Не сомневаюсь, что так и будет… Эх, вот победит революция, все успокоится, и я снова буду варить пиво… Ведь я пивовар…
— Знаем… Тогда уж, как рассеем врагов и вернемся в Париж, угости нас пивком. Оно, говорят, у тебя отменное…
— Обязательно угощу!
Но не придется ему больше варить пиво. В следующем году он будет участвовать в подавлении контрреволюционного мятежа в Вандее. Он станет генералом, будет командовать республиканской армией.
— Верно ли, что тебе поручили охранять короля и королеву в тюрьме? — спросил волонтер.
— Да. Охрана поручена мне.
— Они не могут убежать?
— Из Тампльской тюрьмы не убежишь… Это тебе не дворец Тюильри. У башни толстые стены и на окошках железные решетки…
— А что будет с Людовиком Последним и Австриячкой?
— Поживем — увидим…
Четыре месяца спустя, в холодное туманное январское утро, Сантер выведет войска на бывшую площадь Людовика XV, названную теперь площадью Революции, раздастся барабанная дробь, и король, признанный виновным в заговоре против свободы нации и в посягательстве на общую безопасность государства, медленно взойдет на эшафот, поддерживаемый аббатом, его духовником…
Муниципальные офицеры собрали только что записавшихся в армию добровольцев, устроили по списку перекличку и повели их в ратушу…