В одной из атак я упал на спину, посмотрел в небо. В голове мелькнули мысли о древних религиях и высших силах, которые когда-то помогали слабым. Заметив меня, кто-то сильно дал мне в живот глайдером (обувь для эргобола). Я, скрючившись, сел. Пока я корчился от боли, я не представлял интереса для соперника. И мне вдруг показалось, что временно я в безопасности. Пусть бьют других, думал я, оглядывая площадку. Вместо молитв, которых, конечно, я не знал, я инстинктивно начал проговаривать всё, что происходит на поле.
— Передача налево. Он проходит по флангу, сбивает с ног одного из наших. Пасует мяч о землю на набегающего партнёра. Тот из глубины в одно касание вколачивает мяч. Соперник ликует!
Я вскочил на ноги и вздёрнул руки вверх. На моём избитом лице сияла окровавленная улыбка.
Отпраздновав гол, команда противника прошла мимо, странно на меня озираясь. А я продолжал комментировать. Игра возобновилась…
Проговаривая события, я не испытывал страх, стал внимательнее, лучше понимал соперника. Однако матч развивался очень скучно.
— Давайте! Забьём хотя бы один, ну? — начал заводить остальных пленных я. — Делайте, как они! Повторяйте за ними!
Соккеры посмотрели на меня с явным страхом.
— Этот, похоже, с ума сошёл, — сказал один из соперников, наблюдая за тем, как я пытаюсь поднять с решётки своих партнёров.
— Дарвин бы тебя, Терри, ты слишком сильно ему врезал. Тебе точно за это номер повысят.
Конечно, ни я, ни мои, прости Дарвин, бойцы, не смогли забить ни одного мяча своими пластиковыми трубками, принесёнными с помойки. Но я почувствовал порыв к сопротивлению. Я схватил мяч и побежал к лунке соперника, намереваясь закинуть его в дырку без биты. Я безудержно вопил. Кто-то всё же зарядил мне силовой приём в спину. Я так и не забросил свой единственный мяч, влетев в решётку. Сползая по ней, я комментировал:
— Силовой приём настигает нашу команду в последний момент. Это явный фол! Правда, судьи в этом матче нет. И мяч руками забивать, конечно, не по правилам.
— Кажется, он бредит. Что-то бормочет, слышите? — говорили вокруг.
Я почувствовал гнев. Не страх, а гнев. Я был слабым и знал это. Но я отказывался мириться со своей трусостью.
— Моя команда смеётся надо мной! Эти олухи даже на чужую половину поля ни разу не вступили. Слышите меня, вы, долбаные соккеры?!
В тот вечер наши захватчики лично отвели меня домой в 517-й [АЕ2] дистрикт. Мой ментор, увидев, кто со мной, впустил меня в контейнер и наконец дал мне допингов[12].
***
Спустя годы, вечером, когда всё началось, я стоял прямо в проходе между рампой[13] и раздевалками стадиона «Солёное озеро» в Калькутте, надеясь взять комментарий у бойцов Москвы.
— Кэп, всего пару вопросов! — крикнул я, но в ответ получил лишь порыв ветра от пролетающих мимо бойцов с моросящими в воздухе каплями пота.
— Кэп дает интервью только каналу «Намбер Ван»[14] , — бросил кто-то из команды.
Кэп, он же Адам Смит. Его имя — отсылка к религии пластиковой эры[15]. Дословно — «любимчик Евы». За это его хейтили, когда он был подопечным. Поэтому он сменил имя на Борец, а позже на Кэп.
Фаны Калькутты на трибунах взорвались недовольным гулом, когда появился лидер соперников, забивший уже 16 очков.
— Я и не надеялся. Как же ему ещё привлечь зрителей на канал с самым нарциссичным контентом во всей Лиге? — смеюсь я в эфире, чтобы сгладить этот конфуз. — Но попытаться всё же стоило. Присылайте донаты и вопросы нашим бойцам!