Всюду, куда подходил наш мрачный отряд, воцарялась тишина. Лишь редкие фаны выкрикивали лозунги и бросали в нас пустыми банками и дешёвыми допинг-кейсами. Подростки-нелегалы суетились в тенях, прячась от патруля.
ОПАСНО! РОББИТ[35] В МОСКВЕ!
Мониторы, установленные в витринах большинства зданий, после полуночи всегда транслировали максимально жёсткие тафгайские сводки личного стрим-канала Томми Трэшера, «ТТ», с целью разогнать прохожих по домам. Но сейчас на экране мелькнул размытый вытянутый силуэт прыгающей ушастой паркурщицы. Новости про загадочную акробатку, вооруженную импульсной битой[36], побудили и без того возбуждённых фанов бродить по округе, вглядываясь в бездонную черноту.
«Красные Ромбы» замерли у экрана, обсуждая ролик. Некоторые нервно озирались.
— Она где-то здесь, я жопой чую… — прошептал Кай Ричардс напарнику, которого я не знал.
— Роббит? Ты в это веришь? Веришь, что эта крошка избивает мэдмэнов[37] — усмехнулся тот.
— И что? Тьма из Детройта тоже крошка, но это не мешает ей быть №1, — парировал Кай.
— Но Тьма существует, а эту никто толком не видел. Одни россказни соккеров, да и только.
Было тихо. Они, казалось, не обращали на меня внимания. Поэтому я включил REC в визоре, надеясь записать что-нибудь любопытное. Диалог «Ромбов» или даже саму Роббит. Но стоило активировать запись, как те подошли ко мне и грубо сорвали с меня визор, бросили на землю и показательно раздавили. Рядом стоял робо-шакал Магнус. Это была Эрика Блейк. Я бы узнал её и без шакала — любой профессиональный комментатор со временем учится считывать бойцов по манере движений.
Я машинально набросил капюшон, хотя вокруг, кроме «Ромбов», никого уже не осталось. До бара «Minus» было недалеко, я запомнил путь и без визора. Мы остановились у граффити в виде головы с длинными ушами.
— Эй, Кай, как думаешь, это твоя Роббит нарисовала? — «Ромбы» инстинктивно перешли на шёпот.
— Это её символ. Его рисуют фаны, чтобы спугнуть мэдмэна. Или чтобы привлечь её на свою сторону. В общем просят защиты, — с явным энтузиазмом отвечал Кай.
— Такими знаками отмечают места, где её видели, — уверенно добавила Эрика.
— Да, и это тоже, — подтвердил Кай.
Эрика сняла маску. Теперь я был уверен, что это она раздавила мой визор. Видимо, боится, что я пущу запись в эфир. Но и отпустить меня в такую ночь она опасалась.
— Прочёсываем районы с дронами и рободогами, — доложила Эрика, вглядываясь в очертания чёрных крыш.
Я ощутил металлическое копошение под ногами. Рободоги. Тут меня парализовал страх. Неподалёку громыхнула упавшая откуда-то пустая банка от Чёрч Колы. Камера на экранах выхватила лицо Роббит и видео застыло на этом кадре. Титр кричал: «РОББИТ В МОСКВЕ!». На голове чёрная маска с длинными антеннами. Глаза на её маске менялись, но чаще были светящиеся белые горизонтальные полосы, иногда на миг менялись на круг, квадрат, тире, дробь или горизонтальную скобку.
Я попятился назад и наконец отделился от «Красных Ромбов», их робопсов, Эрики, разбившей мой визор, восхищёнными от победы фанов и таинственной Роббит. Вышел на большую площадь, где ночь освещают сотни красных неоновых вывесок. Фаны были одеты в причудливые неоновые маски, светящиеся ошейники и браслеты, очки и капюшоны. Толпа рябила разными символами и даже складывалась в слова и образы. Это площадь Первого Чемпионства Москвы. Слава Дарвину, огромными буквами мне в глаза светила вывеска клуба «Минус».
На входе стояли два тафгая в красных масках. Они попросили показать содержимое рюкзака. Я замялся, снял рюкзак и решил было отойти в сторону. Один из них вырвал у меня сумку. Его напарник схватил меня за плечо. О, Дарвин! Тафгай сунул руку внутрь, но там оказалось пусто. Со дна рюкзака он достал чёрный визор. Точно такой же, какой раздавила Эрика.
— Надень, — скомандовал тафгай. — Это анонимный бар. Рожей светить не советуем.
— Я понял, просто… — промямлил я, надевая визор. Тот быстро активировался и авторизовался.
Я зашёл внутрь и начал рыться в рюкзаке. Свёртка не было. Он исчез.
И тут до меня дошло, что это был за свёрток. Похоже, это был метаморфный ПРП. Дарвин бы меня, он существует! И он умён! Однако я был зол на него, ведь тащил тяжёлый ящик, который мог превратиться во что-то лёгкое…