— Я не знаю, — сказала она. — Каждому в жизни приходится быть чьим-то поклонником.
— А ты? — спросил Поль. — Ты тоже чья-то поклонница?
— Я была поклонницей очень давно, — ответила она, снова принимаясь за куриную ножку и давая нам понять, что разговор окончен.
По средам мы ходим в прачечную. Рафаэлле некогда ходить в прачечную. На самом деле, прачечная — это не мужское дело. Поэтому мы всегда ходим в среду утром, чтобы поменьше бросаться людям в глаза. У Рафаэллы сорок шесть пар трусиков. Некоторые из них все в дырках. Мы возвращаемся из прачечной и показываем их ей.
— Вот, смотри сама, — говорим мы, — их уже нельзя стирать. Если ты их еще раз наденешь, они с тебя просто свалятся.
У Рафаэллы два вида трусиков. Одни — для тех случаев, когда она ждет поклонников, а другие — когда она поклонников не ждет. У нас же только один вид. Мы не ждем поклонниц, мы сами поклонники.
Это было в среду, в мае. Рафаэлла привела в дом поклонника, не похожего на всех остальных. Сумка со стираным бельем стояла в коридоре. Мы как раз собирались поговорить с ней о трех парах трусиков, которые, как мы считали, не годились даже на то, чтобы служить кухонной тряпкой. Но она привела в дом поклонника, и нам пришлось промолчать насчет дырявых трусиков. Ах, если она приводит в дом поклонника, мы о многом должны держать язык за зубами!
Он был маленького роста, не в костюме и не в галстуке. Обычно они приходят в костюме и в галстуке. На этом были очки, кожа на его лице была бледной и слегка в пятнах. Он был моложе остальных, и ростом не намного выше нас. Зато у нас плечи шире.
— Поль, Тито, — крикнула Рафаэлла, — у нас гости!
Она всегда так кричит, когда приводит в дом поклонника: «Поль, Тито, у нас гости!» Это означает, что мы должны спрятать куда-нибудь все неподходящее из большой комнаты. Например, немытые три дня тарелки, рваные носки, приготовленные в штопку. После этого надо проверить ванную. Не валяются ли там вонючие полотенца или грязные трусы?
Порой поклонники проникаются сочувствием к Рафаэлле и участвуют в оплате нашего жилья. Поклонники всегда готовы проявить сочувствие. Это помогает им забыть о том, что они сами нуждаются в сочувствии.
Но ничто не указывало за то, что данный поклонник мог бы внести хотя бы цент в оплату нашего жилья.
— Кого это она притащила в дом? — шепотом поинтересовался Тито.
— Поль, Тито, — обращалась к нам Рафаэлла. — Это мистер Криг. Я думаю, он вам понравится, он очень смешной.
Этого еще не хватало! Смешных поклонников мы бы вообще расстреливали. Если уж они все равно приходят, то мы предпочитаем молчаливых.
— Пойду освежусь немного, — крикнула Рафаэлла. — Займите пока гостя!
Вот так всегда: Рафаэлла уходит освежиться, а мы должны занимать гостя.
— Как-как вас зовут? — переспросил Тито. — Все так неожиданно, мы не расслышали ваше имя.
— Эвальд Станислас Криг, — повторил мужичок и протянул свою горячую руку для рукопожатия. — Зовите меня просто Эвальд. Какой же липкий день сегодня, Иисус милосердный, какой липкий день!
— Да, — отозвался Тито, — но вчера он был еще и не таким липким.
— Что правда, то правда, — поддакнул Поль, — по сравнению со вчера, сегодня мы можем Богу молиться.
— Липкие дни настали, мистер Криг, — изрек Тито. — А впереди еще июль и август.
— Эвальд, — повторил мужичок, — называйте меня просто Эвальд.
— Эвальд, что вы будете пить? — спросил Тито. — Да вы садитесь!
И он указал на кресло-качалку, которую Поль полтора года назад нашел на помойке.
— Я захватил с собой бутылочку, — сказал Эвальд, — вкусного белого вина.
Этого еще не хватало! Он, оказывается, из тех, кто приносит с собой вино. Наверное, нашим он брезгует.
— У нас тоже кое-что есть в холодильнике, — сказал Тито.
— Я в этом не сомневаюсь, — отозвался Эвальд Криг, — но я вот подумал, захвачу-ка с собой вкусного белого винца и еще шампанского — выпить за наше знакомство.
И он стал доставать бутылки всевозможных калибров из пластикового пакета и расставлять их на столе. Мы недовольно осмотрели коллекцию бутылок. Если он собрался все это здесь выпить, то так скоро он не уйдет.
— Что ж, — сказал Тито, — тогда я принесу штопор.
И он пошел в ванную. Рафаэлла стояла под душем.
— Мама! — сказал Тито.
— Что?
— Это кто? Кого ты, Господи помилуй, притащила в дом?
— Он симпатичный мужчина, — ответила она, оставаясь за занавеской. — Будьте с ним поласковей, и сами убедитесь, какой он симпатичный.
Тито еще полминуты постоял, не зная, что сказать. Потом решил, что добавить к этому нечего, вернулся в кухню и достал из ящика штопор. Этот штопор тоже был подарком одного из поклонников. Половина предметов из тех, что нас окружали, были подарками поклонников, включая занавеску для душа.