Дело с Тайванем, конечно, было весьма непростым, так как президент Китайской Республики Цзян Цзинго и слышать не хотел о предложениях однокашника по московскому Университету им. Сунь Ятсена. Как и его отец Чан Кайши, он упорно настаивал на том, что только его режим — законное правительство Китая и что рано или поздно Гоминьдан вернет материк.
Что же касается вопроса с Гонконгом и Макао, то он был легче, хотя и здесь имелись свои трудности, связанные главным образом с Гонконгом. О Макао можно было не беспокоиться, так как португальцы сами неоднократно предлагали вернуть его Китайской Народной Республике и в 1979 году даже достигли с китайцами соответствующей договоренности, которая, правда, держалась в секрете: Дэн ждал подходящего момента, чтобы объявить о ней. Но вот с англичанами быстро решить проблему не получалось. Премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер считала, что Гонконг — «уникальный пример успешного англо-китайского сотрудничества» и объявление о его возвращении КНР будет иметь «катастрофический эффект», так как жители этой колонии боятся коммунистов и тут же начнут вывозить капитал133. У англичан, правда, в отличие от гоминьдановцев, позиция была слабая: в 1997 году заканчивался срок их 99-летней аренды большей части Гонконга, известной под названием Новые территории. Этот район — сельскохозяйственный придаток Гонконга, и без — него многомиллионный город просто не мог существовать. Понимая это, Дэн на переговорах с Тэтчер в сентябре 1982-го был очень жёсток. «Мы должны смело встретить эту катастрофу и принять надлежащие меры», — не без юмора заметил он, дав понять, что Китай объявит о своем решении возвратить Гонконг в любом случае, согласятся англичане передать его или нет. С плохо скрываемой угрозой он заявил, что китайцы вообще могут войти в Гонконг через несколько часов134.
У Тэтчер от Дэна остались самые неприятные воспоминания: мало того что тот был безапелляционен, но он еще в присущей ему, как и большинству китайцев, манере во время переговоров все время плевал в стоявшую рядом с ним латунную плевательницу. Он вообще-то всегда так делал, не только с Тэтчер, хотя знал, что это невежливо, но ничего с собой поделать не мог: крестьянская натура брала свое. «У меня три недостатка, — говорил он в минуту откровения, — я пью, плюю и курю»135. Но «железная леди» была настолько потрясена всем услышанным и увиденным, что, выходя из здания Всекитайского собрания народных представителей, где проходили переговоры, и будучи явно в расстроенных чувствах, неожиданно подскользнулась и упала на левое колено. Телевизионщики тут же это запечатлели и, транслируя пикантный сюжет на весь мир, сопроводили его ядовитыми комментариями типа: «Как видно, Тэтчер проиграла переговоры с разгромным счетом»136.
Собственно, они правильно оценили случившееся. К концу сентября 1984 года китайские и английские дипломаты урегулировали все детали, и в середине декабря Тэтчер, вновь прилетевшая в КНР, подписала с Чжао Цзыяном Совместную декларацию о возвращении Гонконга Китаю в 1997 году — именно на условиях Дэна. Этот первый шаг на пути объединения родины горячо приветствовали все граждане КНР. Дэн же был просто счастлив. В конце октября он поделился радостью с ветеранами, сообщив, что в этом году сделал два дела: во-первых, открыл для зарубежных инвестиций 14 приморских городов, а во-вторых, разрешил вопрос с Гонконгом по принципу «одна страна — две системы»137.
За два месяца до встречи с ветеранами, 22 августа, Дэн отметил свой 80-й день рождения. Как всегда, в кругу большой семьи. На юбилее не было только младшего сына Фэйфэя с женой Лю Сяоюань, но они находились далеко — в Нью-Йорке, где учились в Рочестерском университете. И Фэйфэй, и его жена одними из первых в Китае отправились за океан в самом начале 1980-х, вскоре после того, как Дэн договорился с Картером о студенческом обмене. В Рочестере они писали докторские диссертации — Фэйфэй по физике, а Сяоюань по биофизике. Дэн и Чжо Линь очень надеялись, что Сяоюань скоро приедет домой и родит им внука: ведь именно он был бы прямым наследником рода Дэнов[102]. В общем, в тот день собрались все, кроме «американцев». Чжо Линь, дочери и горничные накрыли два больших стола. На одном из них возвышался огромный торт в восемь слоев, увенчанный большой верхушкой из крема. По его периметру 80 персиков, 80 свечей и 80 выписанных кремом иероглифов шоу (долголетие) символизировали юбилейную дату. С помощью внуков Дэн под общий хохот в несколько приемов задул свечи. Все закричали: «С днем рождения!» После чего, разумеется, торт с аппетитом съели. Дэн был счастлив: праздник удался138. Как видно, не только Китай вступал в 1985 год обновленным, но и его лидер демонстрировал завидное душевное и физическое здоровье, хотя, как мы помним, именно в этом году планировал уйти на пенсию.
102
Забегая вперед скажем, что Сяоюань родит через год и два месяца, в октябре 1985-го, правда, не в Китае, а в Америке, и малыша так и назовут: Сяоди — «Маленький наследник». Но Дэн будет ужасно переживать, что его главный внук родился в Штатах. Ведь по американским законам этот ребенок являлся гражданином США! «Ничего, — успокаивал себя Дэн, — вот вернутся домой, будет китайским гражданином». К сожалению для Дэна, его прямой наследник после смерти деда станет жить в США. Он поменяет фамилию и имя — на Дэвид Чжо, чтобы не привлекать внимания (Чжо, как мы знаем, — фамилия его бабушки) и утратит китайское гражданство (в КНР не признается двойное гражданство). В 2008 году он окончит Университет Дьюка в Северной Каролине и станет адвокатом на Уолл-стрит в Нью-Йорке с ежемесячным окладом в 125 тысяч долларов. Он купит квартиру в нижнем Манхэттене за три миллиона и будет ездить на дорогом «мерседесе». В общем, жизнь у него удастся. Правда, в сентябре 2011-го его арестуют по обвинению в сексуальных домогательствах к сотруднице его компании, но он выплатит этой женщине 200 тысяч долларов, и дело закроют. Вот такие бывают метаморфозы! Вряд ли Дэн Сяопин был бы счастлив узнать об этом.