Так что слово предприниматель давно опошлено. Замарано. Запачкано. Точно как и слово бизнесмен. До смешного, потому что особенно любят себя называть бизнесменами наши бывшие бандиты. Награбят, наворуют, сколотят себе убийствами хорошую сумму денег, ничего не понимая ни в торговле, ни в производстве, откроют свое ООО , сядут в офисе, напялят на себя костюм, а еще и золотую цепь … И: «Я бизнесмен!»…
Кстати сказать, в это как-то сразу верится. Потому что бизнес это есть то, что вокруг происходит, и что этот бандит своим видом символизирует. Все правильно. Эти два слова, предприниматель и бизнесмен, и еще слово «понятия», по которым они и живут, это и есть сфера нашего бизнеса, нашего предпринимательства. Я же просто труженик, пусть я тоже эксплуататор, но я трудящийся, я произвожу товары для удовлетворения народных нужд, я промышленник. Я производственник.
Опасения
Может возникнуть у читателя вопрос, а не рискую ли я своим делом, вот так вот выставляясь на обозрение, выделываясь, рассылая письма в разные инстанции и тиская в печать свои двусмысленные произведения. Не берут ли меня под наблюдение, не насылают ли кого, не стращают, не расплачиваюсь ли я за содеянное? Ведь я не журналист, которому нечего терять, кроме места работы (про жизнь я не говорю, тут мы все в стране равны, и ученые, и директора заводов, и предприниматели, и писатели, и простые читатели, и с тем, что она ни у кого ничего не стоит, надо уже свыкнуться и угрозу ей не брать в расчет, по крайней мере, не учитывать как аргумент в полемике), к тому же журналиста после увольнения могут взять на работу в другом издании, в другой газете, а преследования ему даже иногда идут на пользу, создают нужный имидж, но ведь я–то собственник! Я рискую потерять годами «нажитое», созданное огромным трудом (тут я даже соглашусь без рассуждений, что, кроме удачи, у всех что-то создавших в их детище обязательно вложен еще неимоверный, стоящий здоровья, нервов, разнообразных жертв, напряженнейших стрессовых лет огромный труд)? И не угрожают ли мне, не намекают, что сидел бы лучше и не высовывался, где ни попадя , не зарывался излишне?
Честно скажу, не угрожают и не преследуют. На это надо смотреть трезво и не переоценивать свои подвиги. Ведь все, что я ни делаю, это только моська лает на слона, это как будто я слегка тычу длинной палкой медведю в брюхо, напрашиваясь на реакцию, а неповоротливый медведь, этакая махина-государство, лениво не то, что не отмахивается, но даже и глазом не косит, и, скажем, когда я посылаю Владимиру Путину одну из своих книжек с критикой нашей, вернее его, государственной машины, еще и с задиристым нравоучением-посвящением, то дожидаюсь этим лишь ответа не из ФСБ, а из секретариата Президента от какого-нибудь мелкого клерка, в котором он отписывает, что книга моя благополучно получена и благополучно присоединена к президентской библиотеке. Обращать особое внимание на наши волны правителям нет смысла, мы для них никто, мы никак не влияем на ситуацию. Я еще раз хочу подчеркнуть, мы, малые и средние величины, хотя и являемся движущейся силой и костяком страны, абсолютно никому не заметны и власти не интересны.
И в то же время ничто не остается безответным!.. Ничего не проходит бесследно. И реакция все равно имеет место быть. И именно такая, какой и опасаешься, и о какой читатель догадывается. Ты все равно расплачиваешься за содеянное …
Например, я долго тешил себя мыслью, что мои опусы остаются незамеченными, например, называл описанное мною в одном из прошлых текстов посещение СИЗО в качестве подследственного случайностью, абсолютно не связанной с моей публикацией очерков «Записки мелкого предпринимателя» в 1996 году, этаким веянием времени для предпринимателей. После публикации я долгое время трусливо ждал, что что-то будет, что мне перекроют кислород в моем предприятии и как-то пресекут мое неподобающее поведение. Прихлопнуть мелкого предпринимателя ведь очень легко, он весь как на ладони, он не в бегах по стране, у него есть привязка, цех, производство, ведь мне и откупиться нечем, мы в разных весовых категориях с ними, поэтому я долгое время дрожал и ждал каких-то налоговых наездов, проверок, каких-то «подстав», сто раз себе говоря, что не надо бы дразнить зверя, и чего вечно лезть на рожон, удовлетворение от ощущения себя героем совершенно не перевешивает риски, связанные с будущностью моей семьи и детей, да и себя самого любимого. Пусть даже твой героизм и окрашен благородным стремлением к истине и является последним, за счет чего ты все же продолжаешь выполнять данное в свое время, в самом начале своей коммерческой деятельности, себе обещание не привязываться к собственности и деньгам слишком сильно. Ждал, ждал, потом даже забыл о своей тревоге, поскольку прошло четыре года – реакция у этого толстокожего чудища-государства очень замедленная – и уже решил, что можно успокоиться, обо мне забыли, мои откровения о неуплате налогов и призывы к воровству, опрометчиво упомянутые в очерке, не были никем из органов услышаны, замечены, и угроза канула в воду, и то, что меня вызвали в прокуратуру четырьмя годами позже, я совсем не связал с теми публикациями. Ведь свобода слова, демократия… Даже когда определенное время, очень небольшое, правда, в тюремной камере посидел, и то не связал это с прошлым, совершенно о другом думал, другие причины искал, абсурдность государственной системы исследовал. Безадресность ее, безличность, конвейерную по-Кафке механистичность. И только уже много позже, еще года через три, когда меня вызвали в прокуратуру повторно, чтобы возобновить мои показания о забытом уже мной «криминальном» эпизоде, в котором я на этот раз уже фигурировал только как свидетель, я по почерку и по тем же допрашивающим людям и по тому, что вызов следовал опять за очередной моей ненужной публикацией, причем, в совершенно незаметном издании, в провинции, в глуши, понял все же, что все взаимосвязано, и ничего незамеченным не остается, даже самый мелкий пустяк, что бы ты ни делал и где бы ни был, все срабатывает, ничто не забывается, и не существует никакой безадресности и безличности.
И в этот второй вызов для меня уже было яснее ясного, что нет тут места абсурду, что обо мне помнят! И знают! И советуют, делятся таким путем своими соображениями… Все сопоставилось у меня, всплыло в сознании, и даже то, что старший следователь, оказалось, читал мой журнал с этим забытым мной уже очерком, тоже вдруг всплыло на поверхность. Я тогда, в первый вызов, сознательно назвался писателем в попытке расположить следователей к себе, полагая, что это сможет мне как-то помочь выпутаться из двусмысленной ситуации, возвыситься над меркантильностью какого-то там спекулятивного, связанного с преступными намерениями дела, надеясь, что на меня взглянут с большим уважением и снисхождением, и подарил им экземпляр журнала, на что старший следователь сразу сказал:
– Да я его читал.
– Как? – удивился я, не без честолюбивого тщеславного волнения.
– Был в командировке и случайно прочел.
Ну, знаете, чтобы следователь читал что-то без спецзадания. Да еще в командировке, да еще в то время, когда книг вообще никто в руки не брал, тем более, следователь, и не из несуществующего уже идеологического отдела, а просто следак по борьбе с экономическими преступлениями, а журнал, в котором тогда печатался очерк, выходил тиражом тысяч пять экземпляров. Это совсем не те два миллиона в «перестройку», в новое упадочное время литературные журналы ни в одной гостинице уже не валялись и под руку не попадались, не подворачивались, да и дорого стоили, их нельзя было кстати обрести. Но в тот-то момент я ничего и не понимал. Тщеславие все затмило, думаешь ведь всегда прежде о том, что ты талант, трибун, народ-то тебя читает. Даже, вон, следаки читают. Пусть даже один следак. И совсем не предполагаешь ведь, что он не читает, он – работает. И что моя трехдневная тюрьма и была как раз, пусть припозднившаяся, но адресная реакция.
И вспомнилось сразу еще и то, что и рабочий следователь, который в первый раз вел мое дело, приглашенный для повременной работы пенсионер, старый следователь – ОБХССник, оттуда, из советской эпохи, у которого мой покойный отец, которого я упоминал уже в предыдущих очерках, сибирский советский писатель приключенческой литературы, создавая очередной детективный роман «Запах «Шипра», консультировался по поводу нашумевшего тогда у нас в городе уголовного дела. Так вот этот старый следователь тоже между делом и в порядке ответа на подаренный им журнал, обмолвился, что был знаком с моим отцом, и что он отца консультировал и представлял для чтения нужные материалы. Вспомнил, так сказать, лучшие времена. И я опять на это по тупости не обратил особого внимания. На совпадение. Ну, консультировал автора, все случается, хорошо… И только во второй мой вызов меня осенило, что и это тоже было не с проста, такое совпадение, и мгновенно понял, представил явственно, как было интересно следакам, или еще кому-то там в другом кабинете, поработать с сыном честного советского писателя, писателя не коммуниста, но вполне правоверного и воспитанного на уважении к государственной собственности, отстаивающего законность и осуждающего подлоги документов (чем теперь его сын, как большинство коммерсантов в стране, по определению и занимался, для пенсионеров, для людей старого закала, коммерция это была вообще вся преступность и подлог, и не без основания в чем-то, кстати), и столкнуть память об известном уважаемом человеке с вырожденческим мировоззрением махинатора-сына. Это ведь для них, для органов, целый роман, эпопея, захватывающие сравнительные жизнеописания, анализ разных судеб и судьбоносных дорог страны, они же там все философы и социологи, Плутархи, Дюма и Конан-Дойли, как только поставлю себя на их место, просто жутко интересно становится.
Друзья, я неверно выразился, что мы государству неинтересны, мы им неинтересны на государственном уровне, но как электорат мы для них любопытны крайне. Просто конфетки, находки, маленькие любопытные винтики в их системе . Ведь это же то народонаселение, которым они живут, с которого кормятся, и каждый из нас как отдельная поэма, всегда под присмотром, под разглядыванием, под недремлющим оком. У них там, в их учреждениях, – а у нас сейчас во внутренних органах работают два миллиона человек, это в два раза больше, чем во всех наших вооруженных силах и по одному человеку на каждые семьдесят человек в стране, так что силы имеются, – у них там пишется, плетется, составляется, шьется гигантская книга наших жизней с отдельной страницей для каждого. В их папках с фамилиями каждого индивидуума страны, хранятся наши жизни. И интересные, видимо, эти папки, много дал бы, чтобы заглянуть хоть в свою… Там целые захватывающие произведения, истории, романтические документы, наши родственники, наши жены, наши дети, места работы, биографические сведения! Интереснейшая литература! Вся система работает, вся информация о нас где-то у них аккумулируется, несмотря на ликвидацию, как бы, КГБ, все сберегается, все сохраняется и учитывается. Так что передаю вам привет, ребята! Вам там, не знаю, как вас назвать, работникам органов, из нового своего очередного опуса. Я делаю вам ручкой, мы с вами соавторы, мы с вами вместе создаем, чтобы не забывалась, историю жизни каждого из нас, каждого себя. Каждого простого человека, простого спекулянта, простого инженера, простого рабочего и служащего, канву, документальную основу всей страны. Эпоха! Входим таким образом в народную память и в вечность, пока не сгорит или не истелет в ваших сейфах бумага. Не писатели, не художники, не люди искусства и культуры, не люди, мелькающие на телевидении, простые читатели, просто зрители входят в историю в одностороннем порядке – описанные только вами, их жизни хранятся у вас, вами же составленные. А мы, те, кто умеет писать или говорить, еще и как-то полемизируем с вашими папками своими собственными трудами, своими текстами. Поэтому я понимаю вас отлично, ведь как может быть интересно подобное разночтение, разность мнений и истолкований от разных источников. Вызвать и понаблюдать. Вызвать такого по совершенно постороннему поводу, как бы за какое-то определенное криминальное, высосанное из пальца нарушение, и смотреть на него, считающего, что о нем тут ничего неизвестно, что он первый раз в их сферах возник и о нем тут никто и не слыхивал, и разговаривать с ним, видеть его уловки, его оправдания, наивные хитрости, ужимки, лживые объяснения и толкования своей жизни, не подавая даже вида, что они видят его насквозь и знают о нем больше, чем он сам о себе даже помнит, и ведь так и отпустить его, не поведав ему, зачем вызывали, и о том, что каждый шаг его жизни у них запротоколирован. И уйдет этот наивный, облегченно вздохнув, полагая, что со всем этим казусом распрощался, что это случайный эпизод ушел в прошлое и он опять неуловимо свободен на огромных просторах своей родины. Святая простота! Государство мое, я тебя люблю! За такое пристальное ко мне внимание, которое ты ко мне проявляешь. Сразу чувствуется, что все мы твои дети…
Кстати, не удивился я и год назад тому, что после моих писем в разные «инстанции» на нас «наехала» с выездной проверкой налоговая инспекция, и оштрафовала еще на два наших фонда заработной платы. И даже в связи с большим размером штрафа опять уголовное дело было заведено, автоматически закрытое, правда, потом в связи с истечением срока давности эпизода преступления. Понял опять, откуда что идет, хотя на первый взгляд все выглядело натурально и естественно.
Эксплуататор– производственник
Ну а теперь вернусь к основной своей задаче: что я там в этом мире богатых еще подсмотрел. Чего нового накопал из того, чем стоило бы поделиться…
С тех пор, как я напечатал свои бравые очерки о начале своей коммерческой жизни, прошло уже почти пятнадцать лет. И прошло уже почти двадцать с тех пор, как, повинуясь постановлениям нового капиталистического правительства, пришедшего на смену коммунистическому, сам начал плавать с море разрешенного отечественного бизнеса. Много прошло и с той поры, как я издал «Фабрику миллионеров», в которой попытался рассказать об интересных изменениях в психологии и сознании людей нашей страны, если смотреть на этих людей как бы со стороны, не особенно увлекаясь новыми экономическими теориями, очень много лет прошло со времен общего обогащения и поголовного обнищания, за этот период даже выросло новое поколение, проникнутое особым менталитетом, какой, для сравнения сказать, бытовал, наверное, в Италии в ее послевоенные мафиозные годы, воспринимающее окружающую жизнь с ее законами-понятиями уже как данность, как норму, и то, что перед деньгами ничто не устоит, да это и не нужно, все зависит лишь от размера суммы, как обыденность. Все бандитское ушло наверх, завоевало весь верхний эшелон властных структур в стране и там рассосалось, и мы вошли в фазу, когда правящая элита, похоронившая в девяностые все советские заводы, советскую технологию, советскую науку и культуру, советский военно-промышленный комплекс, да и всю экономику вместе взятую, сделав себе к теперешнему дню своей кормушкой исключительно сырьевые отрасли и ручных сырьевых олигархов, в данное время готовится, со вступлением страны в ВТО, уничтожить и те малости, какие еще по недосмотру остались от прошлого, случайно все же понавозникавшие в стране в смутные неуправляемые девяностые и не до конца похороненные в двухтысячных годах малости в виде малого и среднего бизнеса. Видимо, все для того, чтобы уж полностью освободить страну для импорта.. Элита, будучи уже вся целиком «западниками», ополчилось заодно и на все отечественные проявления национальной мысли, инициативы и предприимчивости, полностью задавило все исконно русское и так называемых остававшихся «патриотов» в своей безоглядной ориентации на штатовскую экономику и международный финансовый фонд, рекомендациям и схеме развития от которых оно, как бы ни оправдывалось, всегда следовало неукоснительно. Делая страну к внешнему миру простым сырьевым источником.
Был у нас в стране генерал Константин Павлович Петров. Им и его сподвижниками удалось создать в девяностые годы общественное движение «К Богодержавию», потом преобразовавшееся еще и в партию «Единение», официально просуществовавшую семь лет, под флагом которой генерал Петров пытался баллотироваться и в мэры города Новосибирска, где набрал, кстати, после года предвыборной работы 7% голосов электората, потом, кажется, в мэры Перьми и еще потом в мэры Петербурга.. Эта партия имела свою доктрину выхода из глобального кризиса, начавшегося еще давно, во второй половине 20 века, под названием «Концепция общественной безопасности» и ответы на все возникающие в обществе вопросы, на которые ответов ни у кого не было, ответы обоснованные, подкрепленные едва ли не сотней книг, напечатанными ею и составляющими практически библиотеку, в которых прорабатывались, по сути, все области жизни абсолютно, включая философию, политэкономию, финансы, политику, культуру, теорию управления, историю, психологию, социологию, педагогику, семейную жизнь, обобщение и анализ мировых идеологий и религий, вероучений, священных писаний, разработку методологии познания и вообще принципов жизни в русле «К Богодержавию». Целая библиотека! Вся осмысленная человеческая история. Серьезная, уважаемая группа людей – генерал Петров был, например, генералом космических сил СССР, зам. начальника космодрома Байконур, участник разработки и испытаний космической системы «Буран-Энергия» – потратила на разработку доктрины несколько десятилетий. Создала концепцию, воплощения которой нам так не достает и до настоящего дня.
В 1995 году в Государственной думе Петровым были произведены даже чтения «Концепции общественной безопасности», мысли из нее потом, не ссылаясь на источник, использовали для произведения впечатления на несведущее население и приобретения популярности многие наши политдеятели, но полностью, целостно доклад не был напечатан в массовой прессе никогда, и ссылок на партию и ее доктрину ни политиками, ни средствами массовой информации никогда не делалось. Потому что в нем шла речь о глобальных вещах, о полном переосмыслении жизни на земле, о новой точке зрения на человеческое общество, о новой форме войн, ведущихся в мире, в частности, об информационной войне, которую наша страна проиграла в восьмидесятых годах, и, может быть, еще и поэтому, доктрина эта не получила у нас в стране широкого распространения, как не нужная в этой информационной войне победителям. И еще потому, что речь в ней идет о так называемой «закулисе», глобальном неофициальном и себя не афиширующем мировом правительстве, упоминание о котором в печати всего мира тоже считается плохим тоном. Почему-то так повелось, что могут серьезно рассматриваться всякие завиральные идеи о летающих тарелках, инопланетянах, экстрасенсах, ведьмаках, Армагеддоне, о фантастических и унесенных им с собой в могилу изобретениях Теслы, даже о лоббировании и создании препятствий нефтяными монополиями на пути изучения двигателей, не использующих ископаемого топлива, или вообще бестопливных двигателей, из разряда вечных, двигателей, использующих фактор искривления пространства, все это может серьезно рассматриваться, о машинах времени можно говорить, а вот говорить о мировой «закулисе», о невидимом теневом мировом правительстве, осуществляющем по мнению многих исследователей руководство миром в течение, можно сказать, тысячелетий, о сверхправительстве, формирующем состав правительств большинства стран, влияющем на их внутреннюю политику, развязывающем в своих интересах и в нужное ему время войн и в нужное время их заканчивающем, проводящем диверсии против неугодных государств, изоляцию, агрессию, продвигающем принцип «разделяй и властвуй» – об этом говорить считается глупо и неприлично.
Это единственная партия, которая содержала в себе интригу, давала место невероятному в жизни, открывала перспективу, предусматривала пересмотр всего отношения к скомпрометировавшей себя уже экологическим и экономическим кризисом цивилизации, содержала призыв к переосмыслению привычного положения вещей, что для нас, выросших в стране, отдавшей несколько десятков лет прожектерской идее превращения «золота в нужники» (В.И. Ленин), было интересно и близко. В этом движении даже подкупала анонимная множественность авторов, взявшихся в противовес анонимности «закулисы», не афишируя себя, своим трудом помочь родине, да и всем думающим людям земли, – дать информацию, объяснить истинное положение вещей, не затуманенное ритуальным обывательским мнением так называемых простых людей и домохозяек. Очень интересная партия, за ними хотелось идти.
Сейчас генерала Петрова уже нет. После баллотирования в губернаторы Санкт-Петербуга, после проигрыша, каким-то таинственным образом крепкий, далеко не старый, показательно ведущий трезвый здоровый образ жизни человек истаял и умер. Сдается, это смерть не очень естественная. Движение не прекратилось, но партию закрыли, сайт поменялся. Что, правда еще больше усилило интерес к яркой личности этого мощного и энергичного человека и ко столько лет возглавляемому им движению. Ведь кроме него о движении и о существовании «Концепции общественной безопасности» больше чем два десятка лет не сказано было наверху никем. Говорили о всяких Чумаках, о Ходорковских правду откапывали, компромат на Путина мог издать Немцов, об убийстве оппозиционных журналистов говорить будут всюду и носиться с ними много лет не забывая, а вот о целой партии и целой библиотеке работ и исследований, ничего. А ведь это не какая-нибудь партия любителей пива, которая у всех на слуху. О «Единении» знают единицы. Очень интригующая история. Это лишний раз подтверждает обоснованность вывода их теоретиков, что средства массовой информации в нашей стране работают, к сожалению, не на нашу сторону.
Погружаясь же в изобилие их томов, приходишь к пониманию, что это единственные люди, которые занимались делом, честно, последовательно, скрупулезно, важнейшим и насущнейшим, и начинаешь стесняться своей жизни, понимая, что все, что ты ни делал в жизни – пустяки.
Так вот в этой доктрине сказано, что правители всех стран уже давно не вольны в своем правлении, они вынуждены действовать так, как требуется закулисному мировому правительству. И какую бы борьбу не вело региональное правительство с этой «закулисой», оно практически всегда, за редким исключением, вынуждено сдаваться. Способов и инструментов воздействия на региональные правительства у этой «закулисы» множество, и дезинформация, и провокации, и как бы случайные утечки «тайных» сведений, компромат, подкупы, угрозы, диверсии, холодные и горячие войны, тайные общества, секты, вероучения и, конечно же, деньги. Не вольно в своем правлении и наше правительство. Так что с него нечего взять, бесполезно и упрекать за криминал, взяточничество, за коллаборационизм и полную несостоятельность в вопросах управления. Даже если бы они хотели, в разрезе той модели, которой они придерживаются в развитии нашей страны, они ничего не смогли бы для нас сделать. Мало того, закулисой принимаются такие меры и осуществляются такие сложные ходы в осуществлении своих планов, что региональные правители зачастую даже убеждены в том, что это их планы и что именно они принимают взвешенные, осознанные и единственно правильные решения.
В то время как для народа и страны все эти решения приносят только вред и разорение.
Поэтому-то и сложилось в народе впечатление, что в государственном аппарате у нас без исключения только враги, предатели, криминал и пятая колонна, люди целенаправленно борющиеся за разорение. Причем, мы все это видим, видим, что принимаются законы, в основном, только вредящие становлению отечественной экономики, но изменить ничего не можем. Правители сами порой называют свои законы то слабо действующими, то коррупционноемкими, но, тем не менее, принимают их и продавливают, с выражением неизбежности и бессилия на лице. И ждать от них другого бессмысленно.
Не только наша, а любая страна как государство, ширилась и крепчала, становилась мощной и процветающей и делала резкий скачок вперед, а в правительстве исповедовались патриотические и здравые, понятные людям, идеи, только в тех случаях, когда во главу угла в государстве не ставились деньги. Редкие моменты в истории, когда в ходу были патриотизм, спасение страны, подъем производства, выход из депрессии. И любопытно, что при деспотичных личностях типа Ивана Грозного или Сталина, или какого-нибудь Мао Цзе-дуна, и вообще при диктатурах, можно было существовать и экспериментировать с народом в другом пространстве, проповедовать какую-то особую идеологию, нравственность, развивать автаркию, самодостаточность, можно даже было вывести государство в передовые страны и совершить экономический скачок, но когда приходили к власти либералы и начинались исповедоваться, как бы, общечеловеческие ценности, во главу угла становился только один универсальный закон: золото. После чего страна откатывалась в своем могуществе назад, подчинялась мировому правительству и становилась для него просто донором, отдающим свою кровь в виде сырья, интеллектуальной собственности и ростовщических, кредитных процентов.
Деньги, и сама сущность денег, особенно, интернациональных денег, которыми оперирует глобальное правительство, это самый главный аргумент, самое главное оружие в борьбе за власть во всем мире. А вследствие того, что глобальное правительство последние четыре десятилетия косвенным путем имеет в своем распоряжении еще и печатный станок и право официально деньги печатать, печатать доллар, уже и без золотого обеспечения и лишь под ответственность некой таинственной организации Федеральной Резервной Системы США, делает это глобальное правительство уже венчанным на мировое господство, с помощью чего уже в ближайшее время оно, видимо, приберет к рукам всю существенную экономику по всей планете, централизует управление, установит свой порядок, и будет единолично властвовать во всем мире. Что может быть и неплохо, там люди умные, и при единовластии и диктатуре часто больше порядка, больше продукции, лучше условия жизни, меньше войн. Но дело в том, что это будет власть не региональных или национальных правительств, это будет власть правительства интернационального. А какие ценности у такового? Только одни – те же деньги. Причем, сумасшедшие, баснословные, какие нам и представить нельзя и от каких люди дуреют. Других идей, кроме цифр и математических абстракций, у интернационального правительства, представляющего собою по мнению одного остроумного политолога сообщество бухгалтеров, – нет. И взяться им неоткуда. Поскольку и конкретных человеческих, явленных миру лиц, у них тоже нет. Они не обозначаются, не афишируются. Мало того, конкретных «зловредных» лиц, как таковых, даже может и не быть, а как объясняет доктрина, управление может осуществляться уже через заложенный в давние времена человеческий эгрегор, «комплекс знания глобального уровня значимости», который владеет людьми, его не понимающими и не знающими о нем, на бессознательном уровне, а людей, знающих о нем и разбирающихся в его тонкостях и механизмах, выводят во власть, в силу и на еще большее обогащение. Таких, знающих все и вся досконально, посвященных, очень небольшое, вполне определенное количество, и они посредством нашего неведения продолжают богатеть, централизовываться и укрепляться, не привнося в мир ничего, кроме страсти к увеличению дохода. Ими движет сухой эгрегор и чисто бухгалтерская профессиональная принадлежность. Это не то, что могло бы в лучшую сторону изменить на земле жизнь человеческую.