деньги не пахнут 5
Глава 1
Когда дверь за Сергеем Платоновым мягко закрылась, в зале воцарилась короткая, тёплая пауза. По лицам членов совета прокатилось лёгкое, почти умиротворённое выражение – будто воздух очистился. На полированном дубовом столе звякнуло стекло, кто-то неосознанно покачал бокал, и янтарь вина дрогнул в отражённом свете ламп.
Киссинджер заговорил первым – низким, бархатным голосом, в котором всегда звучали уверенность и привычка к власти:
– Думал, нынешняя молодёжь думает лишь о себе. А этот парень… в нём есть ответственность перед миром. Редкость.
Остальные директора согласно кивнули. Сдержанные улыбки, шелест бумаг, тихий вздох кондиционера.
Холмс же напротив, едва заметно сжала кулак под столом – ногти впились в ладонь, оставив бледные полукруги. Её взгляд, острый как игла, скользнул по лицам коллег, но наткнулся на спокойное выражение Киссинджера. Тот продолжил мягко, почти наставительно:
– Вывод этой технологии на рынок – прекрасный шанс. В фармацевтическом и медицинском секторе, кажется, у вас затишье?
– Да, это так…, – прозвучало у Холмс почти выдохом.
Фармацевтический рынок был священным Граалем – огромным, но беспощадным. В лабораторных коридорах пахло спиртом и латексом, а каждая ошибка стоила миллионы. Строгие стандарты проверки душили любую новую идею ещё до старта. Терранос билась в этой клетке уже не первый год, с трудом удерживаясь на плаву благодаря обходным схемам и альтернативным каналам продаж.
И всё же предложение Платонова о клинических испытаниях казалось заманчивым, как отблеск золота на дне колодца.
Но тревога не отпускала.
Что скрывается за этим светлым взглядом? Почему человек, не доверяющий технологии Терранос, готов вкладывать в неё миллионы? Слишком странно. Слишком гладко. Пахло подвохом, как пахнет ржавчиной железо после дождя.
Следовательно, соглашаться нельзя.
Однако и отказать без причины – значит, вызвать бурю вопросов. В зале, полном старых лис, любое неверное слово роняло доверие, как каплю чернил на белую скатерть.
Холмс решила действовать иначе – осторожно, как хирург с лезвием.
– Разумеется, хороших возможностей упускать нельзя. Но… сомнения остаются. Не уверена, что эти люди надёжны.
– Надёжны? – переспросил кто-то с конца стола, поглаживая подбородок.
– RP Solutions – компания новая, ещё не окрепшая. Партнёрство с таким игроком рискованно. Их положение неустойчиво….
Фраза зависла в воздухе. Несколько директоров переглянулись, и один, пожилой, с очками на кончике носа, заметил с сухой усмешкой:
– А Терранос, простите, не стартап?
Комната наполнилась тихим смешком. Холмс почувствовала, как жар поднимается к шее, и поспешила добавить:
– Именно поэтому нужно искать опору прочнее. Риски должны уравновешивать друг друга. Если обе стороны шатки, падение неизбежно.
Эта логика сработала: кивки, тихие слова одобрения. Холмс вновь вздохнула свободнее.
Но Киссинджер не отводил взгляда.
Понимая, что сомнения в компании не принесли нужного эффекта, она сделала новый поворот – более личный, опасный.
– К тому же, намерения господина Платонова вызывают вопросы. Не исключено, что он подослан конкурентами. Шпионаж в отрасли – не редкость.
Эта мысль, родившаяся из страха, казалась ей единственно верной. В мире, где технологии стоили как нефть, доверять нельзя никому.
Для Терранос идеи были сердцем и кровью. Простая мечта – определять болезни по нескольким каплям крови, дать людям возможность сдавать анализы вне больниц – казалась настолько прекрасной, что сама становилась опасной.
Но совершенства технология ещё не достигла. Каждый прототип, каждая пробирка пахла стерильностью и отчаянием. Каждый раз результаты ускользали, как ртуть с кончика иглы. И всё упиралось в одно: в деньги.
С достаточно крупным капиталом можно исправить всё – или хотя бы скрыть несоответствия до времени.
Вот почему страх Холмс сжимался в груди, как тугая пружина. Что, если кто-то узнает правду? Что, если более богатая, более опытная корпорация перехватит идею, вложит миллиарды и сделает всё по-настоящему? Тогда Терранос исчезнет, как след от пальца на запотевшем стекле.
В комнате пахло дорогим кофе, лаком дерева и едва уловимым озоном от работающих ламп. А в глубине души Холмс медленно поднимался страх – не тихий, не жалкий, а хищный, живой, готовый защищать своё детище любой ценой. Воздух был настороженно плотным, словно перед грозой, и каждая реплика оставляла в нём тонкий, едкий след.