Когда очередь дошла до перекрёстного допроса, в зале наступила почти гробовая тишина. Люди в зале – журналисты, присяжные, случайные слушатели – затаили дыхание. Все помнили, как защита повела себя с Пирсом, и теперь ждали чего-то подобного – грома, резких слов, разоблачения.
Но ничего этого не произошло.
– В ходе расследования были обнаружены какие-либо факты? – спросил адвокат спокойно, как будто обсуждал прогноз погоды.
– Расследование подпадает под соглашение о неразглашении. Не могу раскрывать подробности, – ответил Шарма.
– Понимаю. Вопросов больше нет.
Тишина обрушилась мгновенно.
На лицах присяжных застыло недоумение, журналисты переглядывались, кто-то негромко хмыкнул.
Адвокат Платонова снова признал:
– Мы подтверждаем, что Сергей Платонов проводил исключительно строгую проверку, исходя из предположения, что "Теранос" может быть замешан в мошенничестве.
Это заявление окончательно сбило зал с толку.
Кто-то сзади прошептал:
– Это вообще так должно быть?… Разве они не должны защищаться? Как в фильмах….
Но в этом странном молчании, в этой демонстративной покорности чувствовалось не поражение, а предвкушение. Как перед бурей, когда ветер вдруг стихает, и воздух становится тяжелее, будто ждёт грома. И этот гром был уже где-то совсем рядом.
Никто не ожидал такого поворота. В зале суда воздух стал густым, как перед грозой. По другую сторону стола юристы "Теранос" заметались, словно кто-то внезапно выбил у них почву из-под ног. Они готовились к ожесточённой битве – с криками, возражениями, перекрёстными допросами, тщательно расставленными свидетелями. Но теперь все их планы рушились, будто карточный домик под дыханием ветра.
– Просим перерыв на двадцать минут, пока прибудет следующий свидетель, – обратился адвокат к судье, его голос дрожал, хотя он изо всех сил пытался скрыть нервозность.
Холмс кивнула.
– Перерыв до обеда. Заседание возобновится после.
Золотые кольца на её пальцах блеснули в свете ламп. Судебный молоток коротко щёлкнул, и зал наполнился звуками – шелест бумаг, приглушённые шаги, сдержанные разговоры. В воздухе витал аромат кофе из фойе, перемешанный с сухим запахом старой древесины и лака.
Блэквелл остался стоять, глядя куда-то в никуда. На лице его медленно проступала мрачная тень. Всё шло не так. Непредсказуемый, безумный Платонов снова перехватил инициативу.
"Что-то идёт наперекосяк", – пронеслось у него в голове.
***
Каждое судебное дело – спектакль. А где спектакль – там драма. Драма питается конфликтом.
Но в этом зале конфликта не было. Только тихий монолог "жертвы", рассказывающей о своих страданиях, и бесстрастное молчание обвиняемого, который… соглашался со всем.
Отсутствие борьбы разъедало зал, как тишина после выстрела. Сначала публике это казалось странным, потом – тревожным, а вскоре все взгляды начали смещаться с "Теранос" на самого Сергея Платонова.
Почему он принимает каждое обвинение? Что задумал?
Ни одно из этих вопросов не звучало вслух, но они роились под потолком, как шершни, раздражённо жужжащие в ожидании удара.
***
После перерыва суд возобновился. Стук молотка вернул внимание публики.
– Следующий свидетель – господин Прескотт, – объявила судья.
В зал вошёл мужчина в дорогом костюме, с лицом, словно вырезанным из камня. Владелец инвестиционной группы "Херитидж Партнерс", человек, у которого не было причин помогать Платонову.
– Расскажите о разговоре с Сергеем Платоновым, который состоялся на яхте, – попросил обвинитель.
Прескотт говорил ровно, уверенно, без запинок:
– Сергей Платонов утверждал, что "Теранос" не получил одобрение FDA, выдавая за него сертификат LDT. Он упомянул отсутствие клинических испытаний и заявил, что компания намеренно вводит инвесторов в заблуждение.
– После этого ваше отношение к "Теранос" изменилось?
– Безусловно. Возникли серьёзные сомнения.
– Вы вложили деньги после этого разговора?
– Нет.
– А если бы этой беседы не было?
– Вполне возможно, что да.
Каждое слово било точно, как молоток по наковальне. С каждой фразой в зале становилось всё тише. Даже шаги судебного секретаря по паркету звучали, будто удары сердца.
Эти показания стали ударом. Они подтверждали, что слова Платонова привели к финансовому ущербу.
Всё складывалось против него.
И всё же защита вновь сделала то же самое.