Сначала она говорила о смерти дяди – о том, как его уход стал для неё ударом и откровением. О болезни, которую можно было предотвратить, если бы технологии шагнули чуть дальше. Слова ложились ровно и уверенно, будто каждая фраза уже давно выжжена в памяти. В каждом предложении звенел металл решимости и теплился тихий, почти материнский жар веры в собственное дело.
– Любое новшество, – произнесла она низким, ровным голосом, – неизбежно встречает сопротивление старого порядка. Потому мы и вынуждены были работать в тени. Иначе всё, что создавалось годами, рассыпалось бы в чужих руках. Да, в компании действовали строгие правила конфиденциальности, но они были не оружием, а щитом, единственным способом защитить идею, способную изменить мир.
В зале разлилось еле уловимое движение – словно воздух стал мягче, потеплел. Несколько присяжных слегка кивнули, кто-то прижал губы, задумавшись. Даже скептические взгляды, казалось, немного потускнели. На мгновение над именем "Теранос" словно растаяла тень.
Но впереди ждала буря.
Когда Блэкуэлл закончил допрос, наступил момент, которого боялись все. Сергей Платонов поднялся из-за стола защиты. В его движениях не было ни спешки, ни суеты – лишь холодная уверенность человека, привыкшего добивать. Тонкий шелест его бумаг разрезал тишину, будто лезвие.
Первый вопрос прозвучал просто, почти буднично, но в нём чувствовался прицельный холод.
– Использует ли компания "Теранос" устройства конкурентов?
На долю секунды лицо Холмс застыло. Под кожей на виске дрогнула жилка. Но голос её остался ровным, почти бесстрастным:
– Да, в распоряжении компании есть несколько подобных устройств. Они применяются исключительно для исследовательских сравнений.
Шёпот прокатился по залу, как лёгкий ветерок, заставивший качнуться занавески. Кто-то закашлялся, кто-то тихо чертыхнулся. Впервые за всё время процесса прозвучал прямой ответ, не прикрытый формулировкой "информация под NDA". На мгновение напряжение ослабло.
Но Платонов не дал отдышаться.
– А кроме исследовательских целей? Использовались ли устройства конкурентов для иных нужд?
Пальцы Холмс, сжимающие микрофон, побелели. Воздух стал густым, как перед грозой. На языке появился металлический привкус, в ушах зашумела кровь.
Компания действительно прибегала к чужим приборам – порой даже вскрывала их, переделывала, заставляла работать под свои протоколы, когда собственная технология давала сбой. Это знали единицы. Те, кто не мог выдать тайну, не разрушив самого себя.
– Они не знают, – мелькнуло где-то в глубине сознания, будто отголосок. – Не могут знать.
Ответ прозвучал почти спокойно, хотя голос дрогнул едва заметно:
– Нет. Устройства конкурентов никогда не использовались иначе, чем для исследований.
Ложь. Выверенная, ледяная, нужная.
Но Платонов не отступил. Его глаза блеснули, как у охотника, уловившего след.
– Хорошо. А модифицировали ли вы хоть одно из этих устройств?
Эти слова разлетелись по залу, будто сухая ветка, сломанная пополам. Шум стих, даже камеры перестали щёлкать. В воздухе повисла тишина, полная запаха страха и озона.
Где-то за окнами глухо гудел город, а в душном зале времени словно не осталось вовсе. Только один вопрос – и всё остальное зависло над пропастью.
Холод струился по пальцам, будто кто-то незаметно погрузил руки в ведро со льдом. На лице Холмс не дрогнул ни один мускул, но под поверхностью спокойствия клубился настоящий шторм.
Сергей Платонов выждал пару секунд, и его голос, сухой и точный, словно скальпель, разрезал воздух:
– Вы утверждаете, что ни разу не модифицировали устройства конкурентов и не использовали разбавленную кровь пациентов?
В зале стало тесно, как в подвале без воздуха. Где-то хрустнул карандаш, кто-то кашлянул. Холмс почувствовала, как дыхание застряло в горле. Этот вопрос невозможно было задать случайно. Звучал он так, будто Платонов уже видел всё изнутри.
– Как… откуда? – мелькнуло в сознании, но сейчас не время искать ответ. Главное – выстоять.
Голос сорвался едва заметно, но слова прозвучали твёрдо:
– Мы никогда не делали ничего подобного. Однако, в связи с действием соглашения о неразглашении, раскрывать подробности использования чужих устройств не имею права.
Стоило произнести эти три буквы – NDA – как зал взорвался.