Художник молча подошел к столу и устало опустился на стул. Плечи его сгорбились и его лицо, худое, землистого цвета, с впалыми, лишенными растительности щеками, с висящими книзу усами и редкой клинообразной бородкой - казалось лицом безнадежно больного, обреченного на близкую смерть человека.
- Вам бы следовало запастись рекомендацией какого-нибудь влиятельного лица, - проговорил Карич, протирая платком очки и, блуждая по комнате близорукими глазами: - рекомендация - это всё! Взять хотя бы меня. Особенным образованием и способностями я не отличаюсь, и, наверно, в числе тридцати кандидатов на место в Коммерческом банке были люди, более достойные, чем я, но у меня оказалась самая веская рекомендация...
Брагин, казалось, его не слушал и задумчиво разглядывал свои сапоги, вид которых с каждым днем становился все более плачевным.
- В Коммерческом банке, - проговорил он как бы про себя: - две недели тому назад меня почти приняли. Там у меня есть знакомый бухгалтер, который и просил за меня. На другой день я уже должен был придти на занятия. Вечером, вдруг, получаю письмо. Бухгалтер сообщает, что на моё место принят другой, явившийся с рекомендацией главного акционера этого банка. Хотел я пойти к этому счастливцу, просить его отказаться, да потом раздумал. С какой стати он должен уступить мне место!
- По моему, - сказал Карич: - он должен был отказаться. Ведь, место уже было за вами...
Брагин криво усмехнулся.
- Ну, знаете, в такое благородство я уже не верю. Всего насмотрелся... Мне только досадно, что я сам не запасся рекомендацией того же лица. Через вас мог бы... Ведь, вы, кажется, знакомы с графом Шульгиным?
- У того было письмо от Шульгина? - быстро спросил Карич, круто повернувшись к художнику.
- Да, графа... - Брагин не договорил и остался с открытым ртом, пораженный неожиданной догадкой...
Карич снова ушел глубоко в кресло и, опустив голову, смущённо постукивал пальцами по ручкам кресла. Подняв глаза и встретив удивлённый взгляд художника, он холодно сжал зубы, и в его лице Брагин опять заметил то же выражение иронии или злорадной насмешки. Художник покраснел, хотел что то сказать, но только пошевелил губами и скривил их жалкой улыбкой. Он понял, что место в банке у него перехватил Карич и что объясняться с ним теперь по этому поводу - бесполезно. По холодному, чёрствому выражению лица Карича было ясно видно, что он ни за что не уступит Брагину, отнятое им у него место...
Брагин встал и, пересилив неприязнь, протянул Каричу руку. Тот как-будто не ожидал от него такого великодушия, вскочил и горячо пожал его руку, словно благодарил художника за то, что он не продолжал неприятного разговора.
В эту минуту лампа снова заиграла. Брагин нетерпеливо повел плечами и с неожиданно вырвавшимся раздражением проговорил:
- Выкиньте вы эту проклятую лампу!
Карич деланно засмеялся и, провожая его, с преувеличенной предупредительностью проговорил:
- Непременно, непременно выброшу!
На лестнице Карич нагнал художника и, сунув ему в руку трёхрублевую бумажку, бросился наверх, не дав Брагину времени поблагодарить его...
Художник спустился на третий этаж и позвонил. Ему открыла дверь жена, молодая женщина, с бледным, истощенным, но красивым лицом, глаза которого странно блестели, как-будто от вечно заливавших их слёз.
- А я уж беспокоилась, - сказала она усталым голосом: - где ты был?
- У Карича, Наташа...
Он сбросил пальто, шляпу и, пройдя во вторую комнату, молча сел на кровать и стал раздеваться. Молодая женщина поставила свечку на комод и стояла против него, глядя на него выжидательно и грустно. Наконец, она не выдержала и тихо спросила:
- Ты ничего не достал? Завтра хлеба и Котику молока не на что купить...
Брагин вынул из кармана три рубля и молча протянул жене. У неё лицо как будто просветлело.
- У кого взял?
- Карич дал, - неохотно ответил он...
Уже лежа в постели, Наташа, вдруг, проговорила:
- Карич хороший человек... Я всегда думала, что у него доброе сердце...
Брагин ничего не сказал, только усмехнулся и повернулся лицом к стене...
- Сегодня опять приходил дворник... - продолжала тихо молодая женщина: - кричал, грозил выселением...
Брагин притворился спящим и не отзывался. "Придется картину продать", с тоской думал он, "чтобы заплатить за квартиру"...
II.
День был серый, ненастный. Брагин шел по улице, втянув голову в поднятые плечи, которые передергивало чувство осенней мягкости и тоскливости. Тяжелый, мокрый туман как будто проникал через пальто и платье и охватывал тело мелкой, холодной дрожью.