– Ты слишком много молчишь, Дара, – говорит мне папа.
– С тобой всё в порядке?– спрашивает он.
– Ты уверен, что тебе не нужна помощь? – говорит Рейчел.
– Может, хочешь поговорить? – спрашивает папа.
– Не надо стесняться, – говорит Рэйчел. – Я твой друг.
Наверное, можно спросить у нашего учителя физики, какие законы оптики позволяют им не замечать маму в лунном свете и спрашивать, всё ли в порядке со мной? Хотя со мной явно всё не в порядке и видно же, почему. Боюсь, мистер Лайонс не поймёт вопроса.
26 января
– Могу заплатить, – сказал я Толстой Салли.
Толстая Салли не была толстой. Не знаю, почему к ней приклеилось это прозвище. Вообще-то она была довольно ничего, хотя я не считал её симпатичной, потому что никто так не считал. Салли не пользовалась косметикой. Про неё говорили, что она не бреет ноги, и что она носит ужасную обувь. Салли из бедной семьи и попала в приличную школу благодаря правительственному гранту. Я как-то раз засмотрелся на её волосы, которые, как мне казалось, прекрасно выглядят, если она не заплетает их в косу: две светлых пряди на сине-зелёном школьном свитере. Я помнил это, но не отдавал себе отчёта.
Даже сегодня я не давал себе слишком задумываться о Салли, хотя мне пришлось разговаривать с ней тайком ото всех. Карен была моей девушкой, я помнил это и старался держаться этой мысли, не давая сознанию сойти с неё, как будто сознание было поездом, а мысль «Карен – моя девушка» – рельсами, и иное означало крушение. Слева и справа был овраг антидепрессантов.
Салли ничего не ответила, просто кивнула. Я знал, что она из бедной семьи, и ей всегда нужны деньги. Предлагать деньги всё равно было неловко. Вообще весь разговор был сплошной неловкостью. Я в первый раз решился нарушить школьные правила – и так дерзко. Я не знал, как к этому относиться, и не знал, как бы отнёсся к этому до антидепрессантов. А новые чувства могли оказаться лживыми. Сотканными из лишних молекул серотонина, которые услужливо и мерзко возникали в моём мозгу из-за красно-жёлтых таблеток.
Я бы даже не знал, как подойти к Салли. К счастью, мы оказались вдвоём в пустом коридоре перед дверью спортзала. Нас обоих оставили после уроков в наказание.
Я очутился здесь после урока французского. Миссис Мёрфи могла бы спросить выученный текст, и я бы ответил, но она спросила меня по-французски «Как твои дела, Дара?», и я замялся, пытаясь разобраться, где настоящая мысль. Она спросила, почему я не хочу с ней разговаривать, и я окончательно запутался. Я не то, чтобы не хотел с ней разговаривать, хотя и не был уверен, что хотел, просто не знал, как мои дела и как об этом сказать.
– Спросите у меня текст, чёрт побери! – выпалил я.
Весь класс покатился. Миссис Мёрфи ничего не ответила, но после урока сказала мне:
– Дара, я понимаю, что ты переживаешь тяжёлые дни. Но это не повод для хамства. Ты согласен?
Я не знал, согласен я или нет, поэтому пожал плечами. Миссис Мёрфи помолчала ещё с полминуты, ожидая ответа, потом вздохнула и ввела в школьный компьютер рекомендацию применить ко мне дисциплинарные меры.
Компьютер, полагаю, посоветовался со школьным психологом и подтвердил рекомендацию.
Школьный психолог всего лишь программа, она никогда не принимала антидепрессанты.
Салли, наверное, тоже кому-то нахамила, я не стал уточнять. Я поздоровался с ней и попросил её помощи. Точнее попытался эту помощь купить. Я ожидал, что Салли фыркнет или вовсе отвернётся и сделает вид, что ничего не слышала. Но она кивнула, уточнила несколько деталей, а потом предложила план – так быстро, будто просчитывала его уже неделю.
Все говорят, что Салли учится так хорошо, потому что это её единственный шанс выбраться из нищеты, в которой живёт она, родители и двое её братьев. Я засомневался. Всё-таки, кажется, чтобы заниматься хакерством, нужно любить это занятие.
Впрочем, не уверен, что это настоящая мысль.
29 января
Я переоделся после футбольного матча и вместо того, чтобы пойти домой, поднялся на второй этаж, где была столовая, аптека и другие служебные помещения. У меня с собой было 120 таблеток аспирина. Салли уже ждала меня.
«Зачем она мне помогает? – подумал я. – Что если она втянет меня в какую-то историю, а потом выдаст учителям и одноклассникам? Вполне в духе её жестоких шуток. Один раз они заспорили с учителем истории мистером Уолшем. Мистер Уолш при всём классе осадил Салли, сказав, что «наиболее правдоподобные интерпретации, не вызывающие сомнения у ведущих исследователей, равноценны историческим фактам в практическом смысле». Поэтому она должна прекратить спорить с ним, пожалуйста, прямо сейчас. Речь шла о британском запрете на рабовладение, принятом в 1833-м году.