«Зима за морозы, мужик за праздники».
6 января — Рождественский сочельник, постная кутья.
Днем у прорубей, колодцев девицы шепчутся, с парнями заговорщически перемигиваются, дома из сундуков-укладок достают и примеряют обновы. Пожилые пост блюдут и молодежь строжат. Благочестие требовало вести себя смиренно, ни крошки не вкушать до вечерней звезды.
Там, где неукоснительно следовали заповедям предков, стол к ужину, говорят, осыпался сеном, поверх стлалась скатерть. Водружались в красном углу плуг, упряжь: на процветанье хозяйства, крепни оно и матерей! Блюда подавали постные, обязательно кутью: кашу на ягодах, меду — сочиво (отсюда название праздника — сочельник).
С ложкой ее — «стужу кликать» — посылали мальчонку. В сенях мрак, скрипят половицы, аж по телу мурашки, и напрягал голосок будущий пахарь:
— Мороз, мороз! Иди есть кутью. Зимой ходи, летом под холодиной лежи!
В сочельник горожанами — в корзине пироги, калачи — посещались остроги.
Разве что тяжелая болезнь препятствовала и государям допетровской эпохи творить милосердие. Затемно властелин Кремля шествовал к тюремным сидельцам. Осужденные оделялись съестным на разговенье, при разборе жалоб царь кому сбавлял сроки, кого в целом освобождал от наказания. Появлялся государь в домах призрения у больных и увечных, за тынами-частоколами среди пленных — никто не должен быть обойден из его рук подаянием! На Красной площади, возле Лобного места, на Земском дворе, кишевшими голью перекатной, по повелению милостивца производилась раздача денег. Перепадало тут отнюдь не нищим и убогим. Вестимо, Москва: «Наш Абросим совсем не просит, а дадут — не бросит».
Затронут чуть-чуть канун. Ночь опустилась. Ночь перед Рождеством, ничего не было тебя волшебней, чаровница!
Впереди святки, когда кажин день наособинку. Молодежь с берега Онежского залива Белого моря, например, пустится по избам, изображая то «пахоту», «бороньбу», то «прогон скота». Ряженые, где их не было? Где на колядках виноградьем красным не собирали из подношений пирушку-складчину?
Баловни состязались в ночь перед Рождеством в проказах.
Мелочи — печную трубу заткнуть, крылечные двери приморозить, плеснув ведро воды из колодца. Шалости творились порой не спроста и не спуста. Поленница дров опрокинута, стало быть, вид деревни портила, вынесена аж к дороге. Раскиданная по двору упряжь спрятана, с собаками не найти, — хозяину урок, не будь распустехой, за собой прибирай.
Попало бы сельчанам на язык, сани на крышу молодежь затащит: животы надорвешь, раз на коньке избы хомут с дугой, в санях соломенное чучело. Чучело не чучело — вылитый Проня, на башке женин платок и картуз. Шапку-то он в кабаке пропил! Или вон Митька со Дворищ в хлев к родной тете залез и в сарафан нарядил свинью. Поросюха тоща, страшна, ровно смертный грех, так не хвастай, тетушка, не смеши людей, мол, «что сама ем, то и ей ношу»! Пусть будни, пусть праздники, рачительный землероб свое смекал. С его наблюдений о сочельнике отложилось:
«Какова опока (густой иней, снежная налипъ на сучьях) — таков будет цвет на хлебах».
От красных девушек с реки Пинеги, тороватых брать рыж-рыжик, малину сладку, был особый взнос:
«В сочельник перед Рождеством как по дороге звездочки блестят, то грибы и ягоды будут».
Подбивался общих суждений итог:
«День прибыл на куриную ступню».
7 января — Рождество Христово.
Великий праздник, на который и десять лет спустя после революции отпускалось три выходных (на годовщину Октября, на Первое мая — по одному дню).
К 1913 году Архангельская епархия включала 1228 церквей и часовен, 9 мужских, 5 женских монастырей, Вологодская — соответственно 2500, 17 и 6. К Ярославлю по управлению примыкало 1700 церквей и часовен, 16 мужских и 9 женских обителей. Наивысшим числом храмов, обителей, притом строений древнейших, выдающихся по архитектуре, из наших соседей отличалась Новгородчина, в веках славимый Господин Великий Новгород, исстари центр притяжения Поморья и Заволочья: 4200 часовен и церквей, 25 мужских, 17 женских монастырей.
Каргополье или Тарнога, Кадуй или Подвинье — легко представить благовест по праздникам!