Одному из этих большевиков, отходнику–бобылю, горькому пьянице, был вручён пост сельского комиссара.
Председателем комитета бедноты, «комбеда», был назначен молодой отходник, краснобай и беспринципный человек, руководившийся в своей деятельности только интересами личными и своих близких.
В других селениях большевиков тоже было очень мало: один–два на деревню. В местных деревнях было так мало большевиков, что в волости не было даже сельских партийных ячеек: обычно там не находилось даже трёх членов партии, чтобы образовать ячейку. Поэтому была только одна партийная организация, которая руководила политическими делами во всех деревнях волости.
В то время советская власть, начиная от столичной и кончая сельской, повсюду — ив конституции и на собраниях — откровенно провозглашала себя «диктатурой»: «диктатурой пролетариата и беднейшего крестьянства», И была действительно, открытой диктатурой: монопартийной диктатурой партии большевиков.
Сельский комиссар — в сапогах, галифе, в кожаной тужурке — ходил по Болотному и, размахивая револьвером, командовал, кричал, грозил, отдавал приказы.
— Законов больше нет! — орал он во всю глотку. — Все старые законы товарищ Ленин отменил. Мои приказы — вот закон!.. Это вам не фунт изюму, а всамделишная диктатура пролетариата и сельской бедноты! Потому — у кого оружие, у того и власть!..
Он постоянно производил обыски, конфисковал то, что ему понравится, отбирал у крестьян продукты, скот, вещи, «боролся с самогонкой»…
Большевистская власть провозгласила своей опорой бедноту и свою политику старалась осуществлять через неё. Так, например, проведение продразвёрстки в деревне было передоверено советской властью сельским группам и комитетам бедноты, «комбедам», которыми обычно руководили местные партийцы или комсомольцы.
Партийный председатель комбеда в Болотном действовал по своему произволу. Земля после революции распределялась в деревнях равномерно по живым душам. Но продразвёрстку в селе председатель комбеда распределял не по количеству земли, а по другим признакам. Членов комбеда, своих родственников и приятелей, он освобождал от продразвёрстки, а на другие дворы раскладывал развёрстку в многократном размере. У одних крестьян председатель комбеда продукты отбирал. А другим дворам он раздавал продукты.
У зажиточных крестьян власть отобрала все кустарные предприятия и сдала для управления членам комбеда.
Большевистская власть свою экономическую и политическую борьбу направила против зажиточных крестьян, которых официально называла бранной кличкой: «кулаки». Советская власть отобрала у них кустарные предприятия, часть их земли и конфисковала у них и продукты и скот.
Советское правительство отстранило зажиточных крестьян от всякого участия в политической жизни государства. Их лишили права голоса и не пускали на собрания, мотивируя тем, что они являются «классовыми врагами», ибо они «богаты», имели кустарные предприятия, или тем, что они являются «эксплуататорами», так как до революции нанимали на лето батрака или батрачку.
У местного лавочника конфисковали все его имущество. Сам он в эти месяцы умер, а семья уехала в город.
Семью священника тоже лишили права голоса, подвергали обыскам. Священник с семьёй тоже поспешил куда–то уехать.
С самого момента своего возникновения, большевистская диктаторская власть приучала все население, а особенно «мелкую буржуазию», «крестьян–собственников», к повиновению и покорности, обуздывая инакомыслящих и непокорных.
Если кто–либо осмеливался возражать, критиковать власть или местного партийного начальника, то уже через несколько дней он мог ощущать тяжкие последствия этой непокорности. Чаще всего местные начальники применяли такие методы борьбы с непокорными:
во–первых, конфискацию продуктов и скота;
во–вторых, донос в уездную «Чека» («Чрезвычайную Комиссию по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем»). Этот донос часто оканчивался арестом и тюрьмой.
Предлоги для доноса и ареста легко находили в деятельности и разговорах каждого крестьянина. Высказал кто–либо недовольство советскими порядками, критическое замечание о комиссаре или партийной ячейке — это расценивалось, как «контрреволюция». Выменяла баба за хлеб или картофель у горожанина коробку спичек, кусок мыла или фунт соли, — это называлось «спекуляцией». Не полностью выполнил крестьянин наложенную на него комбедом непосильную продразвёрстку — это характеризовалось, как «антисоветский саботаж»…