Уходя с рынка, я бережно завернул головку в тряпочку и унес ее с собой. Укладываясь спать, я положил этот узелок в изголовье и, засыпая, думал о том, что я вырежу завтра.
Это завтра, и стало тем необыкновенным днем, о котором я так люблю вспоминать.
Необыкновенный день
В тот день все шло как обычно, и все же — все было особенное. Стоя на берегу возле рыбачьего причала рядом с теткой Теренцией и ежась от утренней прохлады, я нащупывал в кармане головку Пульчинеллы и не мог дождаться, когда примусь за работу. Рукам не терпелось поскорее взяться за ножик и ощутить, как его лезвие вонзается в твердое дерево.
Когда мы тащили на рынок корзины с рыбой, я торопился так, что тетка Теренция не поспевала за мной и грозилась переломать мне ноги, если я не пойду тише. Наконец мы на рынке. Товар разложен на обычном месте. Тетка Теренция сидит на своем табурете, и мы едим со сковородки поджаренную рыбу. Моя хозяйка ест медленно, я вижу, как двигаются ее челюсти, как шевелится кончик носа, когда она жует. Но мне некогда рассматривать ее нос. Я так спешу есть, что давлюсь рыбной костью, и тетка Теренция дает мне тумака в спину, чтобы я откашлялся.
И вот я опять сижу, отвернувшись от моей хозяйки, на коленях у меня деревянная головка, похожая на яичко, в руках — только что отточенный ножик. Я вытираю пальцы о штаны, — мне не хочется трогать головку руками, пахнущими рыбой, — и принимаюсь за работу.
Теперь я знал, что нельзя ковырять ножом вкривь и вкось, — это испортило бы головку. Нужно сначала рассчитать, что срезать, а что оставить выпуклым на личике Пульчинеллы. Я отметил ножом на болванчике, где будет нос, где глаза, а где рот, и стал срезать дерево по сторонам носа, — ведь он должен торчать на лице впереди всего.
Лоб, губы и подбородок тоже должны выдаваться вперед, но не так сильно, как нос. А щеки можно срезать поглубже. Но глубже всего нужно вырезать глазные впадины по сторонам носа. И в этих впадинах оставить выпуклыми круглые глаза.
Я думал, вспоминал и работал безустали. Вот уже на моей болвашке возникло личико куклы. В нем еще нельзя было узнать Пульчинеллу: нос — прямой, угловатый, подбородок — квадратный, а рта и вовсе нет. Но все же это было личико куклы!
Я сделал нос потоньше, закруглил его как орлиный клюв, вырезал крутые ноздри. У настоящего Пульчинеллы был точно такой же нос!
Я вспомнил, что у людей, когда они смеются, углы рта поднимаются кверху. Я вырезал ротик, изогнутый полумесяцем, и слегка выпяченную нижнюю губку. С каждой отлетавшей стружкой моя головка становилась все более похожей на настоящего Пульчинеллу!
А когда я закруглил щеки и прорезал глубокие борозды от носа к углам рта, мой Пульчинелла улыбнулся! Это было чудесно! Я и сам рассмеялся, — ведь на него нельзя было смотреть без смеха.
Я выдолбил глубокую ямку в шейке Пульчинеллы и надел головку на указательный палец. Потом я завязал на тряпочке два узелка, сунул большой палец в один узелок, а средний — в другой и прикрыл ладонь тряпочкой. Мой Пульчинелла кивнул и задвигал ручками!
У него еще не было глаз. Я снял головку с пальца и попробовал вырезать глаза, и вдруг — ножик врезался мне в палец, Пульчинелла вырвался у меня из рук и отлетел далеко в сторону, а сам я повалился на землю, оглушенный затрещиной!
— Будешь ты слушаться, когда тебе говорят, дрянной мальчишка? — кричала тетка Теренция. — Что ты там ковыряешь хорошим ножом? Подай сюда ножик! Поверите ли, сударыня, никакого сладу нет с этим негодяем!
Я поднялся с земли. Перед теткой Теренцией стояла высокая, костлявая старуха в черной шали, сложив на животе желтые, морщинистые руки. Я ее знал: это была старая Барбара, кухарка господина аббата, самая придирчивая и скупая из наших покупательниц. Я и не заметил, как она подошла. Тетка Теренция сунула мне в руки корзину с рыбой.
— Неси, тебе говорят!
Старуха повела на меня серыми, злыми глазами.
— А если он украдет, или потеряет, или рассыплет рыбу? — спросила она густым, как из бочки, голосом. На верхней губе у нее чернели жесткие волоски,
— Что вы, сударыня, как можно? — испугалась моя хозяйка. — Да я ему шею сверну, если он посмеет баловаться! Ступай, бездельник, да смотри ты у меня!
Я взял корзину, подобрал украдкой с земли головку Пульчинеллы и пошел за старухой. Мне было смешно и весело. Все вокруг казалось ярким, праздничным и удивительно забавным. Ведь я вырезал настоящего Пульчинеллу! Он лежал у меня в кармане и улыбался своим деревянным ртом! Старуха важно плыла по рынку. Черные сережки болтались вдоль ее морщинистых щек. Торговки низко кланялись ей, а она кивала им в ответ, выпятив вперед нижнюю губу как сковородку.