После доклада Л. Гроссмана слово сказал Г. О. Гершенкройн. И друзья поэта стали возлагать свои венки.
Каждый принес тот венок, который мог. Были венки из орхидей и были венки из незабудок; пышные и скромные. Нужно ли еще говорить, что эти венки были из ритмических строк, не расплетенных рифмою.
Пришло целых семнадцать поэтов. Как много поэтов! – с трепетом подумаете вы. – И как хорошо! – добавлю я, и буду, несомненно, прав. Когда многие трудятся над стихами, это значит, что стихи любят, что над ними работают. А, ведь, после таланта – любовь и труд – любимые дети творчества.
Среди тех, что выступали, были такие, которые уже добились известного признания, как Вера Инбер, А. Биск, А. Горностаев. Об их творчестве по поводу случайного выступления на вечере говорить, конечно, не приходится.
После этого малого списка «больших» следует большой список «меньших». Здесь и нежный Олеша, и мечтательный ф. – Дитрихштейн, и так чувствующий природу В. Катаев, и задумчивый Став-ропуло, перед чьим взором проносится мрачные и необузданные видения; и простой, лирический и трогательный Л. Астахов.
Две поэтессы: Эрна Ледницкая; ее стихотворение, где кофе, трубка, сигара, папироса; мечтающих трое, царица кафе – одна, – все это в стихах, право же, напоминает прозу Петра Альтенберга: а подобное сходство, конечно, похвально.
У Елены Кранцфельд – странное сочетание, которое заставляет задуматься: рядом со строками порой незавершенными – другие, вполне законченные по отделке, шлифованные, отточенные. В одном стихотворении – недочеты ритма и рядом с этим баллада, совершенная баллада с соблюдением всех классических традиций с такой посылкой, с таким «envoi», которое так редко удается нашим поэтам, и которое в стихотворении молодой поэтессы нельзя не процитировать:
Особо поставлю Эд. Багрицкого и Ал. Соколовского. Это настоящие поэты. Стихи первого как удар топора: он резок, подчеркнут, пламенен и груб, этот поэт кровавых зорь и первобытных степей Востока. Соколовский же культивирует размеры Запада и достиг в них значительных успехов. Иные из его стихотворений о старой Франции времен христианнейшего короля и лилий бурбонских напоминают старинные гравюры и положительно прекрасны.
Вот и о всех, кто, по моему, заслуживает быть отмеченными. Знаю: меня могут упрекнуть в снисходительности и идеализации. Что же делать? Я люблю стихи и я рад, когда люди стремятся сделать их лучше. Я рад тому, что в Одессе есть поэты, что несмотря ни на что не умирает искусство и живет любовь к красоте. К тому же меня успокаивает сознание, что, прочтя написанное об его друзьях, ласковый, благожелательный Фиолетов остался бы, по всей вероятности, мною доволен.
Одесский листок. – 1918. – № 284, 27 (14) дек. – С. 4.
Просперо
Вечер памяти Анатолия Фиолетова
На вечер, посвященный памяти погибшего А. Фиолетова собрались почти все местные поэты. Произошло не совсем обычное единение «старых» и «молодых» поэтов, обеспечившее вечеру настоящий художественный успех.
Прочувствованное и теплое вступительное слово произнес г. Л. Гроссман, характеризовавший Фиолетова как человека и непосредственно нежного поэта.
С более подробной характеристикой творчества покойного поэта выступил г. Гершенкройн, указавший, что стихи Фиолетова были чужды литературных влияний и имя его останется дорого ценителям поэзии.
После этих 2 докладов одним из участников вечера были прочитаны стихи А. Фиолетова, отличающиеся «углубленной наивностью», по прекрасному слову г. Гершенкройна, пушкинской прозрачностью и легкостью.
Этим закончилась часть программы, связанная с именем преждевременно ушедшего поэта.
Два последних отделения объединили выступление поэтов, ознакомивших публику с собственным творчеством.
Поэт Багрицкий читал отрывки из своей новой поэмы, отличающейся чеканным стихом.
Прекрасный перевод из А. де Ренье прочел г. Биск.
Стихи, прочитанные Ал. Соколовским, поэтом, уже установившимся, со своим «ликом творчества», еще раз подчеркнули его, уже знакомый нам, «лик».
В своей обычной манере написанные стихи прочла В. Инбер.
Но из среды всех участвующих резко выделилась еще неизвестная, но безусловно, очень талантливая, прекрасная молодая поэтесса – Аддалис [так!]. Можно только пожалеть, что в вечере вместе с ней не приняла участие другая поэтесса – талантливая Зинаида Шишова.
На вечере выступил так же петербургский поэт М. Лопатто.
Остальные поэты, уже знакомые публике, ничуть не обновили своих устоявшихся репутаций.
В общем, прекрасный вечер, заслуживающий повторения и без такой печальной побудительной причины.
Мельпомена. – Одесса, 1918. – № 38–39, 28 дек. – С. 13.