— Ну, а вы что скажете о такой практике — или находите нормальным приоритет цеха над землей?
Михаил Семенович пожал плечами и, грустно улыбнувшись, ответил:
— Вы должны сами понять, я отвечаю за работу цеха, и тут никто не может меня упрекнуть. Я работал с полной отдачей всех своих сил. И, как вы слышали, преуспел. Вы теперь знаете, какой доход приносит цех. Шестьдесят два процента. Это не баран чихнул... Простите за сравнение. И если уж вы спросили меня, то позвольте и мне вас спросить, что будет с договорами? Судя по всему, вы не очень-то расположены их подписывать. Воздерживаетесь временно или надолго?
— Это будет зависеть, сколько у нас денег на текущем счету.
— Пригласить главного бухгалтера?
— Пригласите.
— Двадцать три тысячи пятьсот шестьдесят два рубля девятнадцать копеек, — еще в дверях начал докладывать главбух. — И еще, позвольте, — он протянул руку к телефонной трубке, набрал номер. — Людочка, пожалуйста, райбанк... Это Игнатий Сергеевич? Здравствуйте, дорогой Игнатий Сергеевич! Будьте уж так любезны, посмотрите, нет ли каких поступлений на наш счет... Есть, да? Какая сумма? Три тысячи двенадцать рублей? Откуда? Из Куйбышева, благодарю вас... Ну вот, к основной сумме следует прибавить еще и эту.
— Это что, перечисление по работе цеха? — спросил Михаил Семенович, хотя отлично знал, что из Куйбышева может быть только такое перечисление.
— Да, это за бобины, — ответил главбух.
— Кстати, очень выгодный заказчик, — заметил Михаил Семенович.
Климов отлично понимал, в чей огород летят камешки.
— Скажите, — спросил он главбуха, — на какое время нам хватит этих денег?
— Вы имеете в виду только зарплату?
— Все!
— Ну, учитывая, что сейчас такая пора, когда еще нечего сдавать государству или везти на рынок...
— На какое время нам хватит этих денег? До сдачи сена государству хватит?
— Сено не тот продукт...
— Молоко?
— Сдаем ежедневно, но этих денег и для одной первой бригады не хватит... Если хотите на откровенность, товарищ Климов, то я на вашем месте не спешил бы расправляться с цехом. Он, конечно, не главная отрасль в нашем колхозе, но главная статья дохода. И, смею вас заверить, от земли мы не станем богаты, нет. Верьте мне, я тут родился и живу всю жизнь, знаю.
— А я и не пытаюсь вас оспаривать. Верю вам. Но поймите, если все колхозы будут производить не хлеб и мясо, а всякие деревяшки и краски, — взгляд в сторону сбытчика, — то позволительно спросить, что будет есть народ, скажем, через пять или десять лет?
— Но ведь можно и сохраняя меру, именно как подсобное, — робко заметил сбытчик, в душе совершенно не робея.
— Об этом и речь. Давайте договора, — Климов взял их от Михаила Семеновича и стал просматривать. — Черт возьми, никогда бы не подумал, что в наше время могут быть такие шараги — трикотажная артель «Светлое будущее», а эта — имени Ленинского комсомола. Черт-те что!
— Напрасно иронизируете, Иван Дмитриевич. Это такие же госпредприятия, как и все другие, — сказал Михаил Семенович.
— Не думаю. Давайте условимся: больше не заключать новых договоров, полагаю, нам и этих вполне хватит.
— Дело ваше, но, как правило, не все, конечно, но какая-то часть старых договоров закрывается, так что всегда возникает необходимость искать новых заказчиков.
— Воздержимся от новых.
— Ну, что ж, пожалуйста, тем более что я собираюсь идти в отпуск. Думаю, сейчас самое подходящее время.
— Не возражаю. — Климов подписал договора. — Какой вам полагается отпуск?
— Месячный.
— Это оговорено в соглашении? — спросил Климов главбуха.
— Да.
— Так-так, ну тогда давайте заявление.
Михаил Семенович тут же достал его из кармана.
— Ого, какая оперативность. На всякий случай взяли или специально заготовили?
— Я человек предусмотрительный, — улыбаясь одним ртом, ответил Михаил Семенович.
— Ну-ну, — качнул головой Климов и подписал заявление. — Произведите начисление.
— Слушаю, — сказал главбух.
— Благодарю вас, — подчеркнуто вежливо ответил Михаил вы как бы говоря: «Вы меня обижаете, и напрасно, разве вы не видите, какой я хороший человек». Он еще и теперь не терял надежды склонить на свою сторону председателя. Сколько таких людей попадалось на его пути, и многих, очень многих постепенно приручал он, и они привыкали к нему, и он входил к ним в доверие. — Буду надеяться, что к моему возвращению из отпуска вы смените гнев на милость по отношению к цеху, — мягко, как бы упрашивая, сказал Михаил Семенович.