Или может быть рассказать о первом и последнем в своей жизни бое. Как на пожухлой осенней траве корчатся в предсмертных судорогах смертельно раненные трупоеды. И ты понимаешь, что это навсегда – уже никогда не встанут с вытоптанной антилопами земли дикари, мгновенье назад с воинственным воем бежавшие на тебя. И с трудом веришь, что эти жалкие умирающие твари только что были опасными врагами. И застывший взгляд убитого тобой дикаря, направленный куда-то в не по-осеннему высокое небо. И чужая агония, касающаяся твоего разума.
Тогда Даргед понял, что всё это не для него. И не сумев ужиться среди подобных себе, и не в силах служить на границе, сражаясь и ведя переговоры с трупоедами, он направляется теперь на запад, в Край Изгоев, туда, где на бескрайних болотах гнездятся миллионы птиц, а на песчаных отмелях лениво греются на солнце чешуйчатые гады, столь же древние, как мир. И там, в унылых и безлюдных переделах, что тянутся до самого Великого Океана, будет он год за годом коротать свой век, неизбежно приближаясь к смерти. И завидев вдали огонь или дым, означающие присутствие такого же, как и сам Даргед, добровольного изгоя, он будет уходить прочь, дабы не встречаться с себе подобным, от общества которых он отказался.
От невесёлых мыслей о своём месте в мире бывшего стража отвлекла беседа на повышенных тонах. Старик с посохом оживлённо спорил с хозяевами Даэ об их исследованиях.
“Лучше бы не трогать Места Силы” – говорил старик громкой речью.
“Что ты знаешь о Древних Силах Мира” – насмешливо отвечал тот из хозяев дома, что был чуть старше остальных, с худым и измождённым лицом.
“Ты же не будешь отрицать, что эти сущности, назовём их так…” – старик на миг остановился - “Могут представлять опасность для человека. Не к лицу обращаться к тому, что чуждо нам, пришельцам в этом мире. Силы этого Мира дремали миллионы лет до нашего появления из Забытого Мира. Не известно, чтó им снится. И кто знает, что ждёт тех, кто увидел их сны. И что ждёт мир, в котором будут бродить те, кто видел сны Сил Мира. Глупо и преступно соваться туда, куда лучше не соваться”.
“Большинство из Единого Народа похожи на маленьких трупоедских детей, которые прячутся под одеялом, спасаясь от придуманных ими же самими демонов” – сказал, смеясь, худолицый – “Вы говорите себе: Силы этого Мира опасны для пришедших из другого мира существ. Потому лучше не знать, что они представляют собой. Но если Силы Мира опасны для нас, то, делая вид, что их нет, мы только разоружаем себя. Кто знает, какую опасность они могут таить в себе. Но ведь может случиться и так, что Силы Мира опасны не более чем любая природная стихия, которую можно познать и приручить”.
“Попробуй, приручи” – поддел хозяина старик.
“Смотри, трус” – недобро прошипел худолицый и мысленной речью обратился к остальным.
Повинуясь его сигналу, все обитатели Даэ – четверо мужчин и две женщины – принялись за незримую работу. Вся семёрка обращались к чему-то, что олицетворялось серого цвета камнем, стоящим в двух сотнях локтях от дома. Даргед никогда не видел камня, но сознание хозяев Даэ отчётливо хранило его облик. Впрочем, дело не в камне – он был не более чем меткой, обозначающей Место Силы.
Обитатели Даэ исходили истошным мысленным криком, доступным лишь чувствам Единого Народа. Бывший страж чувствовал, как нарастает чудовищное напряжение: что-то готовилось откликнуться на отчаянный призыв семерых.
Даргед положил руку на рукоять меча и осторожно потянул клинок из ножен. Никто из семерых не обратил внимания на приготовления порубежника, все были увлечены общением с Древним и Спящим.
Все в ужасе смотрели на взывающих к Древним Силам. И никому не было дела до одинокого и нелепого сейчас стража границ. Издав нечленораздельный вопль, полный ненависти и страха, Даргед выхватил меч и занёс его для удара.
В себя он пришёл от затекающей за шиворот воды. С неба продолжал сыпать всё тот же противный дождь. В нескольких десятках шагов яростным пламенем полыхали стены дома. Все остановившиеся на ночлег под крышей Даэ стояли рядом, с ужасом глядя на Даргеда.
“Ты убил их” – сказала девушка с побережья “Ты всех их убил! Ты всех их убил!!!” – повторила она несколько раз, срываясь на крик. Её друг и супруги с границы молчали. Старик, хотел сказать что-то, но, встретившись взглядом с Даргедом, передумал. Да и что тут говорить, если всё ясно без слов – убивший соплеменника становится изгоем. Неважно, что, эти семеро нарушили негласный запрет. Теперь они мертвы, их угасшие сознания семью чёрными пятнами зияют в общем разуме Единого Народа. И он, Даргед, теперь такой же нарушитель, как и эти несчастные. С одним отличием – они мертвы и теперь достойны только сожаления, как и все, ушедшие навсегда, а их убийца – жив, и его удел – всеобщее отторжение. Он будет жить – если сможет – но для Единого Народа он мертвец, Вычеркнутый Из Перечня Живых. Таковым он и войдёт в историю.