Вторично Брок разбудил Джека уже вернувшись из душа, перелезая через него обратно на своё место у стены. От него пахло ментоловым гелем для душа и холодом.
Выругавшись, Джек загнал Брока под одеяло, и, прижав к себе, снова провалился в сон.
Проснулся Джек от настойчивых мягких поглаживаний. Брок по жизни альтруистом не был, а уж если скучал - прекрасно умел развлекаться за чужой счёт.
Накрыв лицо подушкой, Джек взвыл в неё, подкинув бедра. Впрочем, Броку было проще дать, чем объяснить, почему не хочешь. Джек сдался.
— Блядь, Брок. Трахни уже, только поспать дай.
Брок рассмеялся и выхватил из рук Джека подушку.
— Трахну, обязательно. Сколько я тебя уже не трогал? Целых три дня? Твоя дырка наверняка как новая. Ждёт меня, не дождётся. Сейчас, моя хорошая, сейчас. Не бойся, я не забыл про тебя. Давай, Джеки, хочу тебя слышать. Все уже проснулись, ты никому не помешаешь. Пусть все слышат как тебе хорошо, как тебе сладко.
Он любил поболтать перед самым началом, любил наблюдать, как Джек краснеет от возмущения или непроизвольного стыда.
В этом мотеле, к слову, была не только горячая вода, но и всё, что нужно для отдыха тем, кто хотел отдохнуть от семейного уныния. Брок нашел в тумбочке и флакон с нейтральной смазкой, и упаковку резинок, которые отложил обратно – не любил их, хотя Джек и просил пользоваться ими – не любил он ощущения текущей по бедрам спермы. Любивший кончать в него, Брок нашел компромисс – он дочиста вылизывал любовника или заранее готовил салфетки, чтобы привести его в порядок. Чего не сделаешь ради того, что любишь. Ну, или кого любишь.
Джек тихо поскуливал, находясь где-то между сном и сладкой явью. Брок придерживал его бедра на своей пояснице, пока мог сдерживаться. Когда выдержка начала подводить, он склонился ниже, пару раз провел языком по ключицам, лизнул шею, чувствуя судорожное биение жилки под кожей, остановился на приоткрытых покрасневших губах любовника.
Не будь он тем, кто он есть, он бы нёс всякую высокопарную чушь, вроде «люблю тебя», но ему самому было смешно даже думать такими словами. Почему-то он всегда считал, что это слово на букву «л» - это что-то для дамочек или субтильных пареньков с обложки подростковых журналов, а такие серьезные люди, как они, должны обходиться без этих соплей. В итоге, он может и хотел бы сказать что-то, выразить приязнь, но мог лишь ласкать распростертое под собой тело, сдерживая свои эмоции, зная, что Джек и так всё чувствует и понимает, что он сам – такой же.
Наверное, они когда-нибудь скажут эти слова друг другу, если доживут во всей этой круговерти свихнувшегося мира. Пока же он слизывал жемчужные дорожки с еще подрагивающего живота Джека и понимал, что не хочет идти в ванную комнату за влажным полотенцем. Не хочет, но должен, если не хочет слышать упрёков в свой адрес со стороны любовника – единственного человека, с чьим мнением он считался добровольно.
Сползая с кровати, Брок с хрустом потянулся. Его слегка качнуло, но он стоял достаточно близко к стене. Это даже не было головокружением – так, легкая дезориентация. В желудке согласно заурчало – Джек даже один глаз приоткрыл. Брок усмехнулся.
— Укатал ты меня. Может, потерпишь трудности как бравый солдат и дойдешь до душа, невзирая на неудобства? И пожрать сходим…
Джек со стоном снова закрыл глаза. Брок умел манипулировать им. Кроме того, ему тоже дико хотелось есть.
Отдохнувший отряд повеселел. Брок лишь в общих чертах описал, почему они так спешно удирали, что аж взбудоражили успокоившееся было болото преступного мира. О большем не спрашивали, верили: раз командир сказал «надо», значит «так точно». Он в очередной раз подтвердил, что доверились не зря, в очередной раз вытащил их из неприятностей. Их устраивало.
Нужно было составить план на ближайшее будущее и к ночи снова отправляться в путь, к границе штата, и рваться прочь и страны. Скорее всего, теперь уже надолго. У Брока была мысль о том, чтобы перебраться в Африку. Там наёмникам еще долго будет чем кормиться: куча стран, чьи границы отмечаются только автоматными очередями, постоянно воющих между собой. Там человеческая жизнь часто дешевле патрона, а верность и крепкие руки ценятся выше прав человека и оплачиваются по желанию солдата – хоть козами, хоть женщинами, хоть деньгами, нефтью, золотом, алмазами.
Добраться туда относительно просто. Из любого крупного порта обязательно идёт корабль в те края. И даже на нём можно подзаработать. Пираты, защищаемые вопящими от каждого чиха правозащитниками, давно чувствуют себя вольготно и обнаглели сверх меры. У отряда наёмников не возникнет моральных проблем, если придётся скормить рыбам пару десятков никому не нужных, опасных ублюдков, на которых боятся поднимать руку правительственные силы. А капитан только спасибо скажет, предложить отметить это дело парой живительных капель чего-нибудь крепкого и дорогого. Это уже пройденный этап, опыт есть.
Брок застыл над блокнотом, постукивая по нему карандашом. Оттянув ворот футболки, скрывавшей крупное пятно засоса на ключице, он дунул, остужая вспотевшее тело. Именно поэтому он выгнал остальных из номера и открыл нараспашку окно. Исключение сделал, конечно, для Джека. Тот лежал на своей кровати и читал что-то, притащив книжку из хиленькой библиотеки при мотеле. Точно не одноразовый роман – те обычно в ярких мягких обложках. У этой обложка жесткая, темная.
Не выдержав интриги, Брок поднялся, пошатнувшись от долгого сидения в одной позе. Подойдя ближе, он не стал уворачиваться от руки, мягко прихватившей его за задницу, позволил притянуть себя ближе. Бросил мельком взгляд на раскрытую длинными сильными пальцами книжку – стихи. Присмотрелся к буквам. Не поверил своим глазам и присмотрелся вновь. Русский. Хотя в мотелях многое забывают или оставляют специально. Не самая редкая находка. Запустив одну руку в волосы Джека, второй он прикрыл обложку, чтобы увидеть имя автора. На темном кожзаме неопределяемого уже цвета остались тиснёные буквы, когда-то покрашенные золотом. Теперь там остались отдельные искорки. Даже бумага страниц была желтой, но всё ещё плотной, стойкой. «А.С. Пушкин».
Джек, пользуясь случаем, прижался губами к скрытому под майкой животу Брока. Потом скользнул ладонью под ткань и отстранил её, чтобы не мешала. Вспотевшая кожа остро пахла мускусом и немного – ментоловым гелем для душа. В неё хотелось вгрызться зубами, но это был дохлый номер. От бока до бока ни жиринки, даже кожу не прихватишь, а за жёсткий пресс не зацепиться. Оставалось лишь проводить языком, собирая солёный привкус, и смотреть снизу вверх в глаза, в которых от разгорающегося желания зрачки затапливали радужку.
На секунду Джек всё же оторвался от своей добычи.
— Ты горячий. Всё в порядке?
Подхватив край футболки и задрав её вверх, открывая больше пространства для маневра настойчивого языка, Брок глянул на него как на идиота и притянул за волосы ближе.
— Боже, да…
Ласка была нехитрой, но безумно заводила предвкушением. Не сопротивляясь, Джек коснулся губами еще скрытого под черными форменными брюками, но уже напряженного члена любовника. Одной рукой он, как получилось, расстегнул всё, что мешалось, и спустил мешающую тряпку вниз. Облизнулся, услышав сверху рваный вздох, и раскрыл рот пошире. Брок любил поглубже, и сейчас здесь они могли ни в чем себе не отказывать, и словно с цепи сорвались. Стоило лишь остаться наедине, поймать взгляд в свою сторону и они пропадали для окружающего мира на несколько минут.
К счастью, Броку всё же удалось набросать план действий. Закрыв блокнот, он потянулся, поморщившись от легкой боли в плечах. Засиделся. За окном стемнело, Джек, уронив книгу на лицо, беззастенчиво дрых.
Растерев лицо ладонями, Брок поплёлся в ванную комнату. Привести себя в порядок, собрать ребят на ужин, обрисовать им маршрут и пуститься в путь дальше – план-минимум на этот вечер. За руль, похоже, тоже садиться ему – будет нечестно заставлять Джека вторую ночь не спать. Он и так насиделся у постели Брока до темных кругов под глазами.