С точки зрения Николая Ивановича, дело было не столько в ударе, нанесенном его личному авторитету, сколько в том, что тем самым была в очередной раз утеряна возможность показать широким слоям населения Финляндии посредством действий генерал-губернатора отеческую заботу русского правительства о народе Финляндии. Досаду Бобрикова усиливало (в данном случае беспочвенное) подозрение, что целью фон Плеве было, создав «комитет Кремера», преобразовать его затем в новый «Комитет по делам Финляндии» при статс-секретариате.
«Помощь», которую Бобриков предоставил безземельным, оказалась в конечном счете незначительной. Не слишком-то улучшил положение безземельных и принятый в 1902 году новый закон об аренде земли. Подлинно радикальная реформа предполагала ограничение права владения землей. Но заходить столь далеко царское правительство не было готово, частично из-за своей общей пассивности, частично из-за своего консервативного образа мыслей. Заметив, что генерал-губернаторские обещания в основном не превращаются из слов в дела, деревенская беднота Финляндии вскоре потеряла к ним доверие. Ситуация, таившая в себе определенные потенциальные возможности, была русской властью упущена.
Существовавшие наряду с проблемами безземельного сельского населения проблемы населения пока еще малых городов и промышленных центров имели в глазах Бобрикова второстепенное значение. Рабочее движение еще только возникало и обрело ясную социалистическую программу лишь в 1903 году на съезде в Фореса. Генерал-губернатор больше боялся, чтобы к руководству новой партией не пришли конституционалисты. Искавшее свое направление рабочее движение означало для Бобрикова двоякую проблему. С одной стороны, нельзя было позволить, чтобы оно выросло в силу, способную нарушать общественное спокойствие. С другой — генерал-губернатор считал, что разлад между национальной буржуазией и движением трудящихся дробит единство финляндцев и это на руку правительству России.
Бобриков сначала не считал в принципе невозможным перетянуть движение трудящихся на сторону императора. Как показал в своем исследовании Антти Куяла, действия генерал-губернатора кое в чем совпадали с организацией в это же время в России «зубатовщины». Напомним, что «зубатовщина» (называемая иногда еще «полицейским социализмом») была попыткой царского правительства отвлечь рабочих от политики и революционного движения путем создания проправительственных организаций трудящихся, действующих под контролем охранной полиции. Инициатором и главным вдохновителем «зубатовщины» был начальник Московского охранного отделения С.В.Зубатов, назначенный в 1902 году начальником особого отдела департамента полиции. С помощью «зубатовщины» пытались убедить трудящихся в возможности общего «фронта» императора и «народа» против «капиталистов», что обеспечило бы самодержавию мощную поддержку широких масс. Одним из важнейших покровителей Зубатова, поддерживавших его действия, был Московский генерал-губернатор, дядя царя, Великий князь Сергей Александрович. Зато поборник индустриализации России министр финансов Витте назвал всю эту затею «наивной». Его реакцию едва ли смягчило то, что в некоторых отдельных случаях трудовых конфликтов чиновники становились на сторону контролируемых зубатовцами организаций, вынуждая работодателей идти на уступки. По мере роста и расширения движения его связи с чиновниками слабели и в то же время все больше становились явными организационные противоречия. После вспыхнувшей в 1903 году в Одессе всеобщей стачки фон Плеве наконец решил, что с него достаточно и уволил Зубатова. Конец своеобразному периоду «зубатовщины» наступил после «Кровавого воскресенья» — 9 января 1905 года, когда была расстреляна мирная демонстрация петербургских трудящихся, организованная попом Гапоном и разогнаны руководимые им организации рабочих.