В Финляндии «зубатовщина» Бобрикова проявилась в весьма скромных формах. Причиной тому было прежде всего отсутствие отклика со стороны движения трудящихся. Стремление генерал-губернатора к популярности осталось большей частью безрезультатным. Особенно щедро он давал разрешения на учреждение шведоязычных рабочих организаций, желая видеть в них противовес «сепаратистским викингам». К стремлению «низших слоев» усилить свое влияние, в частности, путем расширения избирательных прав и реформы института народных представителей относились в канцелярии генерал-губернатора благосклонно до тех пор, пока не заметили подлинной опасности, угрожавшей общественному порядку. Соответственно, с удовлетворением относились к нападкам прессы трудящихся на учреждения финляндского правительства и на финляндские правящие партии. Была разрешена полная публикация протоколов состоявшегося в Выборге в 1901 году съезда рабочей партии. Разумеется, тогда дело было не в руководстве на манер «зубатовщины» движением трудящихся, стремившимся к достижению своих целей, а наоборот, в попытке рабочих использовать насколько возможно сговорчивость с правительственной властью.
Исключением, подтверждавшим правило, стал бобриковский «суповой комитет» весной 1903 года. Его возникновение было вызвано безработицей, постигшей трудящихся Хельсинки зимой 1902-1903 годов. Призывы безработных о помощи, обращенные к собранию городских уполномоченных и к сенату, не дали результатов. На митинге, состоявшемся в конце февраля 1903 года на площади Хаканиеми, выбранный безработными комитет решил, после того как городское руководство в очередной раз отклонило заявления, обратиться через губернатора Кайгородова к Бобрикову. Пожалованная им помощь оказалась быстрой и щедрой. Уже через три дня в войсковых казармах были открыты три бесплатных столовых, действовавших затем в течение двух месяцев. Комитету безработных, прозванному в народе «суповым комитетом», было поручено распределять талоны на питание и денежное вспомоществование, чтобы рабочие могли выкупить свои заложенные одежду и орудия труда или приобрести новые. Одновременно были открыты бесплатные столовые в войсковых казармах в Вааса, Оулу и Куопио. Средства на это были получены от открытого в январе 1903 года в Хельсинки окружного управления Российского Красного Креста, председателем этого управления была супруга генерал-губернатора Елизавета Бобрикова. Позднее император особо пожертвовал из своих средств еще 10 000 марок. В пасхальную субботу 1903 года Бобриков с супругой присутствовал в казармах, лично наблюдая за кормлением бедняков. «От умиления народ просто плакал, трогая нас, русских, до глубины души». Кроме того, в военном госпитале была организована бесплатная врачебная помощь и для финляндцев. «Вы видите, — писал Бородкину Бобриков, — мое старание завоевать народ сердцем».
Период безработицы завершился к лету нежелательным для Бобрикова образом. Частично на такое развитие событий повлияло сильно посрамленное Хельсинкское городское собрание (горсовет), которое под давлением общественного мнения принялось уже весной 1903 года в срочном порядке организовывать работу и займы голодающим. «Суповой комитет», помогавший российским властям, прекратил свою деятельность летом 1903 года. Хотя часть его членов, как выяснилось позднее, и являлась платными агентами полиции, обращение безработных к российской власти было вызвано подлинной бедой, а не заранее продуманными «антипатриотическими» намерениями. После того, как внезапный, острый кризис миновал, ситуация быстро сделалась прежней. После съезда рабочей партии в Фореса осенью 1903 года канцелярии генерал-губернатора пришлось признать, что движение трудящихся Финляндии принимает социалистическое направление. Попытка Бобрикова завоевать сердца городской и деревенской бедноты не дала желаемого результата. «Зубатовщина» в Финляндии не привилась.
«Заблуждающаяся интеллигенция»
Если широкие народные массы рассматривались Бобриковым в основном как объект политики или даже как потенциальная группа поддержки правительственной политики, то взгляд на «высшие» группы населения был совсем иным. «Лжеучение» о Финляндии как отдельном государстве в течение десятилетий пустило среди интеллигенции глубокие корни. Исходными позициями служили права, щедро даровавшиеся Великому Княжеству с 1860-х годов и дававшие основания сделать «ошибочные» выводы. Немалую роль в упрочении сепаратизма сыграли прежде, как считал Бобриков, русские чиновники своим небрежением или даже прямой помощью. Финляндцами утверждалось, что самодержец империи с населением в 130 миллионов ограничен в двух с половиной миллионной Финляндии шведскими конституционными законами XVIII века. Эту теорию, жаловался Бобриков, проповедовали постоянно и открыто в сейме, в церкви, в школе как печатным, так и устным словом. И не было никакого чуда в том, что она постепенно распространяла свое влияние на все более широкие круги и проникла даже внутрь воинских казарм.