«Степень обеспеченности Петербурга со стороны Финского залива, — отмечал в рапорте Бобриков, — находится в зависимости не столько от силы непосредственно прикрытия ее укреплениями Кронштадта и Выборга, сколько от верно соображенной активной обороны балтийско-финского побережья и устойчивости нашей власти в Финляндии. Основное начало всякого военного дела — объединение командования в одних руках, должно выразиться в подчинении всех вооруженных сил и боевых средств обоих берегов Финского залива Главнокомандующему войсками гвардии и Петербургского военного округа». Соответствующие же полномочия относительно региона Балтийского моря следовало сосредоточить в руках Морского министерства. Для уравнения военных тягот было бы справедливо, по мнению Бобрикова, потребовать от Финляндии содержания 20 батальонов и 4 шхерных экипажей, что означало бы примерно пятикратное увеличение доли Великого Княжества. Финляндцы должны были бы также нести по меньшей мере половину расходов по оборонительным работам и вооружению. Следовало более тесно соединить части финляндской армии с российской и передать их под командование русских офицеров, а также отменить запрет на службу в финляндских войсках для неграждан Финляндии (граждан России).
Главную опасность Бобриков усматривал со стороны Германии, которая, по его словам, укрепляя свои позиции на Балтике, подготавливала предпосылки для подчинения Швеции Берлину, что в связи с этим вызывало тяготение Финляндии к «новому владыке». Высадку германского десанта, особенно в районе Ханко, Бобриков считал «вполне вероятной». Тревожными были слабость российской общеимперской власти в Финляндии, отчужденность финляндцев от метрополии и проявляющиеся ими прошведские симпатии. По мнению Бобрикова, в этих условиях удар, нанесенный извне, мог создать «новую политическую систему». Чтобы воспрепятствовать этому, следовало предпринять меры по объединению вооруженных сил и «централизации» управления Финляндией. .
Следует отметить, что на вопросы обороны Финляндии и связанную с этим угрозу со стороны Швеции обратили внимание именно персоны, отвечающие за этот сектор: генерал-губернатор и командующий Финляндским военным округом граф Гейден, а также начальник штаба (фактически командующий) гвардии и Петербургского военного округа генерал-майор Бобриков. В шкале приоритетов политического и военного руководства империей финляндский вопрос отнюдь не стоял столь высоко. Рекомендованные Гейденом и Бобриковым меры одобрены не были, и в 1890 году новый комитет составил новый доклад, в котором по вопросу обороны Балтийского региона в основном сохранялась линия, указанная Обручевым еще в 1884 году. Не обращая особого внимания на Швецию, считали наиболее вероятной высадку германского десанта в районе Либава (Лиепая)-Рига. Значение Финляндии по-прежнему ограничивалось защитой правого фланга, особенно с помощью крепости Свеаборг. Было сочтено, что в более детально разработанном оперативном плане нет необходимости.
Поскольку внешнеполитический и военный интерес империи был нацелен на Азию и на проблемы европейского «главного театра военных действий» в сопредельных районах границ с Германией и Австро-Венгрией, северо-западное Великое Княжество, несмотря на призывы Гейдена и Бобрикова, оставалось пока в стороне. Даже в такой огромной державе, как Россия, силы невозможно было расходовать беспредельно. Их следовало сосредоточить в первую очередь на направлениях главных ударов, а финляндское направление к таковым не относилась. Саму по себе Швецию не считали особо опасной, но за ее контактами с Германией из Петербурга следили временами с сильным подозрением. Весьма непрочным было доверие Петербурга к «опирающейся на Германию политике нейтралитета» Оскара II, за которой, как подозревали, скрывались секретные договоры.