Военный атташе ближайшей соседней страны — Швеции, майор Аксель фон Арбин в своем донесении подчеркивал, что действия Куропаткина ни в коей мере не направлены против Швеции, а вызваны крайним и совершенно необоснованным подозрением относительно Финляндии и ее армии. Поэтому Финляндию хотят русифицировать и одновременно избавиться от неприятного с точки зрения руководства армией раздвоения вооруженных сил одного и того же государства. Военные заслуги Бобрикова следует оценить по достоинству. Фон Арбин слышал в офицерских кругах Петербурга, что о Бобрикове говорили чуть ли не как о «российском Мольтке». В кругах иностранных военных атташе к генералу Бобрикову относились неприязненно из-за его «невежливой и грубой» манеры. Однако же этот «истинно русский» представитель «школы Александра III» был при необходимости в состоянии выказывать «дипломатическую гибкость». «Русификация Финляндии явно является основным мотивом начатой теперь реформы воинской повинности». Русификация Польши и Прибалтийских областей зашла, по мнению фон Арбина, уже столь далеко, что можно было предоставить времени доделать оставшееся. Теперь наступил черед Финляндии.
Российский либеральный орган «Вестник Европы» все же еще пытался увидеть в ситуации позитивные черты. В императорском рескрипте, направленном новому генерал-губернатору, говорилось о важности и полезности внедрения в местное население знания о как можно более тесном объединении финляндской окраины с общим для всех верноподданных отечеством. Как считал «Вестник Европы», трудно было постигнуть ту радость, какую вызвали эти слова в России среди противников образа правления, существующего в Финляндии. Согласно газетной трактовке, речь шла не о принуждении, а о добровольном убеждении самих финляндцев в том, что сращивание Финляндии с империей служит на пользу их интересам. Начинался длительный, требующий большого напряжения процесс, в связи с которым следовало старательно избегать любых ссор.
У консервативных националистов назначение Бобрикова, естественно, вызвало большое удовлетворение. В передовой статье «Московских ведомостей» 21 августа (2 сентября) 1898 года обращалось внимание на то, что новый генерал-губернатор имеет репутацию «истинно русского человека». «Начинающийся в Финляндии новый период, безусловно, повлияет благотворно на население других окраин, сепаратисты которых всеми силами подстрекали к враждебному России отделению, ссылаясь на пример «независимого финляндского государства», которое подчинено русскому царю якобы лишь через персональную унию, но во всем совершенно чуждо России. Это безнравственное заблуждение будет теперь развеяно».
СТРАННАЯ ОКРАИНА
«Его Превосходительство генерал-губернатор Финляндии, генерал-адъютант Н.И.Бобриков прибыл вчера поездом в Хельсинки из Петербурга в половине десятого утра», — сообщили газеты Великого Княжества 13 октября 1898 года. Выслушав на вокзале приветственную речь председателя городского муниципального собрания Лео Мехелина, Его Превосходительство поехал прямо в Успенский кафедральный собор и во время происходившего там богослужения принял благословение православного архиепископа Финляндии Антония. Во время аналогичной церемонии в лютеранском кафедральном соборе Бобрикову пришлось, не понимая ни слова, выслушать приветствия и пожелания успеха, которые произнес на шведском языке исполнявший обязанности архиепископа Герман Роберг.
Во второй половине дня в генерал-губернаторском дворце состоялась церемония, во время которой Бобриков произнес перед высшим чиновничеством окраины и представителями прессы программную речь, составленную на основе императорского рескрипта, адресованного новому генерал-губернатору. Достижение большего единства Финляндии с остальной империей признавалось необходимым. В этом деле не должно быть заблуждений: «Россия едина и неделима, как един и неделим ее престол, под покровительством которого Финляндия достигла нынешнего благоденствия... На всей необъятной территории России, у всех подданных скипетра великого Царя должно быть единое подданство и одинаковая любовь в общему отечеству». Внутреннее управление Финляндии и местные права остаются в силе, «разумеется, до тех пор, пока они не находятся в противоречии с интересами и престижем России».