Беспокойство и опасения потерять особое положение выражались также в печатных изданиях. Куропаткин обратил сугубое внимание на статью в «самой красной финляндской газете» — шведоманской (и шведоязычной) «Нюа Прессен». Эту статью он считал недопустимым и пагубным подстрекательством, имевшим в виду предстоящую сессию сейма. Гончарову все же удалось не допустить карательных действий, оспорив утверждения в подстрекательстве и доказав, что обвинения Куропаткиным «Нюа Прессен» большей частью основаны на недоразумении, вызванном ошибками перевода.
В июле 1898 года император дал сенату задание составить к началу декабря проект представления сейму нового Устава (закона) о воинской повинности. Работа была завершена в пределах заданного срока, предложение сената было готово 11 (23) ноября. В документе подчеркивалось со ссылкой на конституционные законы Финляндии, что вопрос не может быть урегулирован иначе, как согласованными решениями императора и сейма. Таким образом, требовалось дополнение, согласно которому закон передавался сейму в обычном порядке на рассмотрение и принятие, а не только для выражения мнения. Действовавший с 1878 года Устав о воинской повинности находился в соответствии с автономией Финляндии, и в основном — не считая нескольких мелких деталей — хорошо выполнял свое предназначение. Поэтому сенат считал себя не в праве одобрить составленное российским Главным штабом предложение. Вместо него сенат составил свой проект представления, который во многом был основан на действующем законе. К примеру, в нем придерживались существовавшего запрета для русских служить в финляндской армии. Что же касалось смоделированного Куропаткиным особого постановления об организации финских войск и управлении ими, то и здесь сенат по поводу самых важных пунктов придерживался прежнего мнения. Особенно важным считали, чтобы финны и в дальнейшем проходили военную службу только внутри границ Великого Княжества.
Будучи извещен неофициально, через Бобрикова, о позиции «правительства Финляндии», Куропаткин встревожился. Имел ли сенат вообще право переиначивать на свой лад подготовленное Главным штабом представление? Разве дело не обстояло так, что сенат имел в лучшем случае право дать отзыв, но при этом предложение Главного штаба передавалось на рассмотрение сейма без малейших изменений (разрядка Куропаткина — Т.П.). Свое недовольство образом действия финнов военный министр выразил также временно исправляющему должность министра статс-секретаря Прокопе. Выслушав от Прокопе основательное объяснение о конституционном положении Финляндии, Куропаткин заметил ему, что в обязанности военного министра входит блюсти интересы всей России. Бобриков разделял мнение военного министра, считавшего, что сенат превысил свои полномочия, принявшись составлять полностью новое представление закона о воинской повинности. Сенату следовало ограничиться лишь переводом предложений Главного штаба на местные языки и передачей их сейму. Теперь не оставалось ничего другого, как вернуться во всех основных пунктах обратно на первоначальную линию.
Куропаткин все же решил не рисковать. Для надежности он обратился еще к Победоносцеву, поинтересовавшись его мнением. И получил успокаивающий ответ. Обер-прокурор признавал сенат «промежуточным органом» между высшей властью и сеймом. А посему в полномочия сената входит следить за мелкими формальностями, устраняя из текстов законов ошибки случайного характера, допущенные по невнимательности. Одобренные же государем широкие основные вопросы должны, разумеется, передаваться сессии сейма в одобренном им виде, без изменений.
Из Хельсинки Куропаткин также получил ободряющие сведения. Бобриков писал военному министру: «Хотя сенат и единогласно высказался против Устава Главного штаба, но после моего заключения коноводы несколько понизили тон, что дает некоторое основание рассчитывать на сравнительно более удовлетворительный исход реформы. Сейм, конечно, сочувствовать нам тоже не будет, но ведь сила сосредоточенна исключительно в Государственном совете и в Царской Самодержавной воле». Финны больше не смогут провести российское правительство. «Теперь все дело в твердых и истинно русских руках. Мы с Вами, уверен, не пропустим ничего». Частично произошедшее «недоразумение» было, по мнению Бобрикова, вызвано непониманием того, что вопрос рассматривается в порядке издания законов общегосударственных (т.е. касающихся как России, так и Финляндии).