В качестве наиболее действенного средства Бобриков называет Куропаткину объявление в Финляндии хотя бы на год положение усиленной охраны, вводившееся уже временами в разных районах России. Это произвело бы мощное впечатление. «Верьте мне, чухны трусливы, и все агитаторы поспешат сами покинуть страну. К тому же мне достанет характера не только, чтобы выслать подлецов, но и их повесить... Нам надо мириться с тем грустным фактом, что среди финляндцев у нас нет искренних друзей. Находящиеся в Империи служат из личных интересов, и здесь, у них на родине в отношении Святой Руси — все подлецы». Бобриков также отмечал, что, к счастью (для него), партийные разногласия между чухонцами делают возможным разгром их отдельными группами.
Газетные публикации также подвергали нервы генерал-губернатора испытанию. В отношении финляндского печатного слова он принял позднее контрольные меры. Все же проблемы не ограничивались рамками Великого Княжества. Уже в декабре 1898 года орган российских либералов «Вестник Европы» опубликовал убийственную рецензию Лео Мехелина на книгу Еленева. В связи с этим по просьбе разъяренного Бобрикова министр внутренних дел Горемыкин сделал «Вестнику Европы» официальное, уже второе предупреждение. Поскольку третье предупреждение повлекло бы за собой закрытие газеты, ее главный редактор Стасюлевич в дальнейшем, в течение всего периода генерал-губернаторства Бобрикова соблюдал в обращении к Финляндскому вопросу особую осторожность, опасаясь «чувствительных» тем.
Консервативная пресса, естественно, поддерживала Бобрикова, в распоряжении которого, кроме того, был в качестве непосредственного рупора верный П.И.Мессарош. Вновь убедившись в начале 1899 года в патриотичности Николая Ивановича, Петр Ипполитович опять безоговорочно предоставил свое перо в его распоряжение. Этому сопутствовало указание Грингмута «согласовывать корреспонденции в «Московские ведомости» с пожеланиями и указаниями Бобрикова». В течение весны 1899 года Мессарош нередко подчеркивал, обращаясь к Грингмуту, что пишет все время полностью согласно указаниям Николая Ивановича. Испытывая неподдельное удовольствие, корреспондент рапортовал главному редактору, что Бобриков представил его архиепископу Антонию, сказав: «Вот известный бич финляндских сепаратистов».
Определение это было в той мере пророческим, что личность корреспондента действительно стала известна финнам в марте 1899 года. Последствием этого был тотальный бойкот, которому подвергли незадачливого журналиста. Его то и дело выгоняли из гостиниц и ресторанов, преследовали на улицах и т.д. Бобрикову в конце концов пришлось поместить своего подопечного в казарму российской армии, где тот чувствовал себя в безопасности. Хотя Мессарош и продолжал корреспондентскую деятельность до конца года, но его пригодность в глазах власть предержащих стала уменьшаться. «Мавр сделал свое дело». Положения Мессароша не улучшила и критика раздосадованным корреспондентом генерал-губернатора. Ибо критиковал он его за «слишком мягкие» действия. Корреспонденции Мессароша все чаще оставались в ящике письменного стола Грингмута. В начале 1900 года полностью «погоревший» Мессарош покинул Финляндию и умер спустя несколько месяцев. С тех пор «Московским ведомостям» помогал, соблюдая указания Бобрикова, помощник старшего адъютанта военного округа капитан П.А.Ниве. Досаду высшего начальника окраины вызывали и публикации в зарубежной прессе, «подстрекаемой финляндцами». Например, в архиве Куропаткина сохранились многочисленные вырезки из иностранных газет, снабженные ядовитыми комментариями, сделанными мелким бобриковским почерком.