1. Основать комиссию для пересмотра программ и учебников, использующихся в Финляндии «от университета до низших шведо-финских школ».
2. Издать законодательный акт, разъясняющий Великому Княжеству распространение неоспоримых прав Российского самодержца и на Финляндию, дабы покончить с вводящими в заблуждение речами о «нарушении клятвы».
3. Ввести русский язык «во все местные финляндские управления».
4. Вывести православные школы из подчинения финляндских чиновников.
5. Объединить денежную систему и таможню с соответствующими организациями России.
6. Усовершенствовать цензурный устав и привлечь губернаторов к надзору за прессой.
7. Улучшить экономическое положение «безземельных крестьян на средства финляндских штатных сумм, чем упрочить к России их преданность».
8. Обновить уголовное уложение Финляндии, приняв во внимание интересы России и прежде всего ее достоинство.
9. Учредить и издавать русскоязычную газету.
10. «В виду общего недостатка в Финляндии преданных России людей необходимо в общегосударственных целях открыть всем российским подданным, имеющим право на вступление в гражданскую службу в силу законов империи свободный доступ на все гражданские должности в Великом Княжестве. Предстоящее с введением нового военного закона успешное распространение русского языка облегчит применение настоящей меры, благодетельной для самой же окраины».
Следует заметить, что в общих чертах все приведенное выше уже содержалось в версии, одобренной императором в 1898 году, и что, послав 11 (23) марта 1899 года свою новую версию плана императору, Бобриков именовал его программой. Этот же термин использовал и Бородкин в своей книге, вышедшей в 1905 году оставив при этом пункты 3, 5, 8, 9 и 10 программы без упоминания.
Со своей стороны, Николай II «всей душой» одобрил десять пунктов бобриковской программы, содержащей «необходимейшие меры, которые нам безусловно следует будет принять для бесповоротного, мирного закрепления финляндской окраины за Россией». При этом император все же подчеркнул значение строгой постепенности, терпения и настойчивой твердости, но последовательности — прежде всего!
События, связанные с изданием Февральского манифеста, а также его последствия показали властям в Петербурге, что хотя, как считалось, генерал-губернатор действует в верном направлении, действия его оставляют желать лучшего, как в смысле «постепенности» и «терпеливости», так и в смысле «последовательности». Во всем существенном, что касалось военных дел, Бобриков все же находился под контролем Куропаткина. Зато в сфере гражданского управления генерал-губернатор демонстрировал, что действует более-менее «автономно», то и дело приставая к императору с разнообразнейшим, часто весьма мелкотравчатым склочничеством. По месту службы, в Хельсинки, у Бобрикова не было способных кадров проведения в жизнь и рационализации его устремлений. Сепаратистские финляндцы для этого, разумеется, не годились. Хранитель традиций Гейдена, помощник генерал-губернатора Гончаров ушел в отставку уже на рубеже 1898-99 годов. Его преемником Бобриков хотел сделать Бородкина. Сведения об этом просочились в Финляндию, и реакция там была настолько острой, что Бородкин ехать в Хельсинки отказался. Неоднократные попытки генерал-губернатора уговорить его остались безрезультатными, и Бобриков жаловался Куропаткину, что полковник Бородкин относится к финляндцам с «паническим страхом». В конце концов 2 (14) марта 1899 года по представлению Куропаткина император назначил новым помощником генерал-губернатора бывшего начальника кавалергардии генерала-лейтенанта Н.Н.Шипова.
Шипову было положено, как и Бобрикову, двойное жалование: из Российского государственного казначейства — 15 000 рублей в год и из финляндской казны соответственно 30 000 марок. По предложению генерал-губернатора император увеличил последнюю сумму, упомянутую последней, до 40 000. Однако Шипову от этого большой радости не было, поскольку жалование, выплачиваемое Финляндией, никогда не перечислялось ему, а поступало по инициативе самого Бобрикова в распоряжение генерал-губернатора — для использования безотчетно «в общегосударственных интересах». Таким образом Бобриков получал в свое распоряжение в придачу к двойному, не облагаемому налогами генерал-губернаторскому жалованию еще и 40 000 марок годового жалования своего помощника, а также выплачиваемое из бюджета Великого Княжества вознаграждение за председательство в сенате, ему поступали ассигнования на канцелярию и т.д., и т.п. Хотя из этих денег, несомненно, часть все же использовали на «цели обеспечения общегосударственных интересов», Николай Иванович при этом заботился и о личном обогащении, о чем свидетельствует приобретение им «на старость» роскошно обставленной резиденции дворцового типа в столице империи.