Хотя к решению «Финляндского вопроса» и приступили по инициативе Военного министерства, в следующие годы дело перешло главным образом в сферу компетенции фон Плеве. Однако закреплению этого изменения предшествовало снятие с повестки дня военного вопроса, остававшегося пока нерешенным.
РЕШЕНИЕ ВОЕННОГО ВОПРОСА
После того, как внеочередная сессия сейма завершила свою работу, сенат получил от императора задание представить отзыв о решении сессии к 1 (13) ноября 1899 года. Как и следовало ожидать, сенат проявил солидарность, выразив поддержку органу народного представительства. Если Его Величество не сможет это одобрить, следует дать на рассмотрение сейма новое представление. Николай II все же держался линии Февральского манифеста. После доклада, сделанного фон Плеве 12 (24) ноября 1899 года, он решил передать полученные от сейма и сената бумаги Военному министерству для рассмотрения в порядке, предусмотренном для общегосударственного законодательства.
Перед тем, как передать вопрос о воинской повинности в Финляндии на рассмотрение в Государственный совет, военный министр Куропаткин решил заручиться еще отзывами некоторых важных чиновников империи, представлявших различные министерства и ведомства. Министерства юстиции, транспорта, народного образования и сельского хозяйства, ведомство государственного контролера и Святейший синод или сочли, что представление, составленное Военным министерством, можно одобрить как есть, или предлагали лишь немногочисленные формальные уточнения. А Министерство морского флота все же обратило внимание на намерение размещать финнов-призывников в российских сухопутных войсках. Почему забыли о флоте? Проект Устава следовало пересмотреть с тем, чтобы молодых финляндцев, являющихся прекрасным материалом для вооруженных сил, стало возможным призывать и на императорский флот.
Министр внутренних дел Д.С.Сипягин в своем отзыве подчеркнул, что Финляндия должна участвовать в защите державы точно так же, как и другие губернии России. Он был готов пойти еще дальше Военного министерства и полностью отказаться от особого Устава воинской повинности для Финляндии. Тамошнюю армию, считал Сипягин, следовало распустить и при этом распространить на Финляндию общий для всей России закон о воинской повинности. Такое решение было бы особенно желательным для достижения большего единообразия в исполнении воинской повинности на всей территории Российской империи. Как будет показано ниже, это уже имелось в виду на дальнем прицеле и в программе Куропаткина. Даже при отсутствии прямых подтверждений, можно считать весьма вероятным, что мнение Министерства внутренних дел было результатом взаимопонимания с Военным министерством.
Совершенно особую позицию заняло Министерство финансов. По мнению С.Ю.Витте, стремление к единообразию само по себе следовало поддержать. Но достичь его следовало в результате медленного процесса исторического развития, в ходе которого финляндцы должны сами осознать выгоду для себя от сближения. Исходя из этого, Витте предлагал ту же самую линию, которую рекомендовал еще в середине 1890-х годов председатель Комитета министров Н.Х.Бунге в качестве общей политики в отношении национальных меньшинств России. По мнению Витте, нельзя было достичь цели крутыми мерами, которыми увлекался военный министр. Принуждая призывников-финнов служить в российских войсках, за пределом действия финляндских законов, в окружении непривычных для них языка, культуры и обычаев, правительство усилило бы, вопреки намерениям, национальную вражду и тем самым безусловно затруднялось бы желательное сближение.
В своих войсках финляндцы привыкли к заметно иному, чем в российской армии, обращению, расквартированию, снабжению продовольствием и т.д. Опасения попасть в российскую армию наверняка увеличат еще больше и без того значительную эмиграцию в Америку. В случае, если о сохранении статус кво не может быть речи, уравнение военных тягот следовало бы произвести за счет финансовых взносов из казны Великого Княжества или, в крайнем случае, направления финляндских призывников в финляндские же воинские части в Петербурге и сопредельных губерниях.
Россия уже и так имеет достаточно внутриполитических проблем, чтобы еще во что бы то ни стало создавать дополнительные в связи с Финляндией, считал Витте, придерживавшийся прежней линии. Убийство короля Италии весной 1900 года Витте использовал в качестве предостерегающего примера, намекая в своем письме к Сипягину на финнов. «Финляндский вопрос меня беспокоит, — писал он. — Как бы там не вышло что-либо дурного». Вообще-то они, конечно, народ особенно лояльный и законопослушный, «но везде есть сумасшедшие».