«Нет, невозможно, не могу больше держать ее. Если хотите видеть, идемте сейчас же».
И вот, вместо Отеля Артистов, мы сидим у отца Лазариса, Настоятеля Греческого Собора, который уверяет меня, что я духовное лицо. Тут же решаем снять помещение и под крестом Греческого Собора полагается начало давно задуманному Институту Объединенных Искусств. Мастерская большая, но всего одна комната.
Говорят нам: «Неужели вы можете мечтать иметь Институт Объединенных Искусств в одной студии?»
Отвечаю: «Каждое дерево должно расти. Если дело жизненно, оно разрастется, если ему суждено умереть, все равно умирать придется в одной комнате».
Итак, раздаются первые фортепианные этюды и реализуются мечты о живописных, вокальных и скульптурных классах. Скоро студию пришлось разделить на три помещения, и сама жизнь поддержала идею объединения.
Вот с нами такие опытные творческие руководители, как Джайлс, Сач, Мордкин, Лихтманы, Грант, Германова, Бистран, Андога, Вагенер, Апия…
Уже семьдесят сотрудников работают по разным отраслям и сотни учащихся наполняют классы и аудитории. Уже растет новое поколение преподавателей, и Кеттунен, Фрида Лазарис, Лида Капобиянка и другие наши ученики составляют уже вторую наступательную линию. Двенадцать лет тому назад, на основании долгого школьного опыта, я брал на себя смелость утверждать следующее:
«Искусство объединит человечество. Искусство едино и нераздельно. Искусство имеет много ветвей, но корень един. Искусство есть знамя грядущего синтеза. Искусство – для всех. Каждый чувствует истину красоты. Для всех должны быть открыты врата священного источника. Свет искусства озарит бесчисленные сердца новою любовью. Сперва бессознательно придет это чувство, но после оно очистит все человеческое сознание. И сколько молодых сердец ищут что-то истинное и прекрасное. Дайте же им это. Дайте искусство народу, которому оно принадлежит. Должны быть украшены не только музеи, театры, школы, библиотеки, здания станций и больницы, но и тюрьмы должны быть прекрасны. Тогда больше не будет тюрем…»
Помню, что тогда некоторые друзья улыбались между собою, перешептываясь: прекрасные мечты, но как отзовется на них жизнь?
Но главный наш принцип: допущение и доброжелательность. Мы и наши сотрудники не любим мертвого «нет» и пытаемся при каждой возможности сказать «да». Недаром все народы выражают утверждение открытым звуком, а для отрицания избрали немое, полузвериное «нет».
Какие же еще соображения подтвердил опыт последнего десятилетия?
Жизнь подтвердила, что всякое объединение полезно. Подтвердила, что практично (не убоимся и этого слова) иметь под одной крышей разные отрасли искусства, имея общую библиотеку, общую канцелярию, общее художественное выступление, общее руководство и ближайший обмен между отдельными отраслями. Жизненно дать возможность учащимся пробовать свои силы в разных отраслях, пока они не остановятся на окончательном избрании. Жизненно, чтобы происходило общение музыкантов, живописцев, декораторов. Жизненно оказать преподавателю полное доверие, предоставив ему выявить в жизни свои методы. Результаты покажут, прав ли он, ибо, как и во всей жизни, мы должны судить по следствиям. Жизненно дать возможность учащимся как можно скорее пробовать свои силы в жизни, уча их мужеству и охраняя от вульгарности. Жизненно, как делали Джайлс и Бистран, дать музыку во время живописных классов и давать лекции, своим художественным и философским содержанием подымающие и объединяющие дух всей художественно рабочей гильдии. Жизненно давать примеры из истории искусства, которая еще раз научит, насколько искусство являлось творящим мирным началом во всей государственной жизни. А главное – меньше отрицать, помня, что большинство отрицаний имеет в основе невежество.
Таким образом преподаватели обращаются в руководителей, передавая учащимся не только технику, но и жизненный опыт и делясь с ними ценными накоплениями, которые окажутся для подрастающих крепким щитом.
Сколько раз запутавшееся в проблемах человечество пыталось отрицать значение Учителя. В упадочной эпохе иногда точно бы удавалось потрясти это основное понятие духовной иерархии. Но не долго держалась эта темнота. С расцветом эпохи неминуемо опять кристаллизовалось великое учительство, и люди опять начинали чувствовать лестницу восхождения и благословенную руку Водящего. Малые умы не раз смущались, не будут ли они подавлены личностью Учителя. Те, кому мало чего терять, те особенно часто беспокоятся, не потерять бы. В этом отношении сейчас мы вступаем опять в очень значительную эпоху. Дух отрицания только что успел в некоторых слоях человечества возбудить протест против Учителя. Но, как и всегда бывает, отрицание может возвыситься лишь кратковременно, и творческие начала человечества опять выводят странников жизни на путь утверждения безбоязненного искания – на путь творчества и красоты. Люди опять вспомнили об Учителях. Конечно, эти Учителя не должны быть дедушкиным кабинетом, со всеми окаменелыми пережитками. Учитель Тот, Кто открывает, умудряет и ободряет. Тот, кто скажет: «Благословенны препятствия – ими мы растем». Тот, кто вспомнит прекрасные Голгофы знания и искусства, ибо в них творящий, созидающий подвиг. Тот, кто сможет напомнить, научить подвигу, тот не будет отвергнут сильными духами. Тот и сам осознает ценность иерархии знания и в постоянном движении своем создает восходящие исследования.
Сколько школ и полезных распространений знания может быть организовано при наших обществах. Всем им можно дать тот же совет: каждое древо может быть посажено лишь в малом отростке. Лишь в постепенности оно привыкнет и обоснует прочные корни. Потому, если где есть сердечное желание помочь распространению знания и красоты, пусть его выполняют безотлагательно. Пусть не стесняются малыми возможностями. Жизненность не в размере, но во внутренней субстанции зерна.
Собирание
Издревле собирание являлось признаком устойчивости и самоуглубленности. Очень поучительно обозревать от наших дней до глубины веков различные способы собирания и изучения искусства. Опять, как и во всех спиралях нарастания, мы видим какие-то почти завершающиеся круги, но иногда почти неуловимое повышение сознания создает новую ступень, которая отражается на многих страницах истории искусства. Мы видим, как чередуются специализация и синтез. Обобщительные собирания, сложенные внутренним сознанием собирателя, сменяются почти аптечной классификацией, в педантичности иногда уничтожая всякий огонь новых открытий. Еще не так давно считалось бы дилетантством комбинировать готические примитивы с ультрасовременными исканиями. Даже считалось бы непозволительным иметь просто коллекцию красивых медалей и монет. Педантизм заставил бы сократить кругозор лишь на известной эпохе, ограничив известным типом и характером предметов. Таким порядком сияющие красками иконы и примитивы превращались уже в иконографию, где описательная часть решительно затемнила весь истинный художественный смысл.
Таким порядком еще недавно история искусств преподавалась, как собрание житейских анекдотов, а рассуждения о скульптуре и технике живописи сводились к перечню пропорций и механике построения, отталкивая и отвлекая внимание от существа творения. Даже начали появляться странные руководства, в которых можно было натолкнуться на такие необыкновенные главы: «Как написать осла», и при этом рекомендовалась какая-то несуществующая серая краска. Помню, как-то внимание привлек на пароходе характерный спор между матерью и маленькой дочерью, причем мать серьезно уверяла, что перед ними вдалеке гора черная, а малютка непосредственно утверждала, что она синяя. Думается, не были ли засорены глаза матери изучением какого-то руководства о том, как писать ослов.