– Да ты сдурела! – возмутилась она. – Я за последние месяцы похудела минимум на десять килограмм. Нечего выдумывать, тащи меня вверх.
Увы, вверх у меня одной не получалось. Пришлось звать на помощь крепенького старичка, который мирно пил кефир у себя на балконе, когда перед ним неожиданно закачались Маришины ляжки. Разумеется, пить кефир он после этого больше не мог, поэтому с радостью согласился помочь нам и заодно избавить себя от столь экзотического добавления к пейзажу. К нему присоединились две женщины, которые тоже были свидетельницами Маришиного полета. Совместными усилиями мы втянули ее обратно к нам на балкон.
– А что бы вы делали, если бы я заблаговременно не села на диету, – вместо благодарности услышали мы от моей подруги, когда она избавилась наконец от страховочного пояса.
Проводив наших добровольных помощников, мы вернулись обратно на балкон.
– Что бы нам предпринять? – простонала Мариша. – С Оксаной явно плохо дело, если она даже не выглянула на весь этот шум. Надо ломать дверь, что ли?
– Это с тобой плохо, раз ты даже теперь не оставила свою идею забраться к ней, – возразила я. – Нас и так могут выгнать из гостиницы за нарушение общественного порядка. Больше прыгать я тебе не разрешу.
– У тебя есть другая идея? – спросила Мариша.
– Есть, – буркнула я.
Идея у меня и в самом деле была, просто я надеялась, что мне не придется ее реализовывать. Взяв все ту же бельевую веревку и распутав большую часть узлов на ней, я перебросила ее на соседний балкон, потом ручкой Маришиного зонтика притянула свободный конец веревки назад и снова перебросила обратно, а затем конец веревки привязала к перилам нашего балкона. А на веревку я пристроила гладильную доску, одолженную у администратора. Получилось нечто вроде импровизированного мостика. Очень ненадежного, шаткого и тонкого, надо отметить.
– Ты хочешь, чтобы я по нему прошлась? – с недоверием спросила у меня Мариша. – Я не могу.
– Прыгать ты могла, а тут не можешь? – возмутилась я.
– Когда я прыгала, то не думала, что падать так страшно, – призналась Мариша. – А теперь я знаю, каково это, и потому боюсь.
Я посмотрела на нее, надеясь, что она прочтет в моем взгляде все, что я о ней думаю, но напрасно надеялась. Кожа у Мариши была потолще, чем у бегемота.
– Придется лезть мне, – со вздохом решила я.
– Точно! – совершенно, на мой взгляд, неприлично обрадовалась Мариша. – Я тебя подстрахую.
– Обойдусь без тебя, – возразила я, отправляясь в нашу комнату в поисках чего-нибудь, что могло бы сойти за страховочный трос.
Ничего более подходящего, чем Маришины джинсы и моя новая футболка, я не нашла. Связав одежду в длинную веревку, я обвязала ее себе вокруг живота и, с тоской думая о том, что вряд ли импровизированная веревка выдержит вес даже вполовину меньше моего, и горько кляня себя за каждый съеденный мной за последние месяцы пирожок, переползла на мостик. Сразу же выяснилось, что передвигаться по нему в нормальном состоянии невозможно, так как он раскачивался под моим весом в разные стороны просто с угрожающей амплитудой. Пришлось опуститься на живот, свесив ноги по обе стороны доски и вцепившись в нее руками. Лежать так было очень приятно, ветерок обдувал меня со всех сторон, и шевелиться решительно не хотелось, так как при малейшем движении доска начинала плясать подо мной и норовила выскользнуть ко всем чертям, оставив меня на голой веревке.
– Что ты разлеглась? – шипела мне в спину напрочь лишенная всякого сочувствия Мариша. – Пляж тебе тут, что ли?
– Отвяжись! – дружески посоветовала я ей, но так как обернуться не рискнула, то она ничего не услышала и решила, что я ее тоже не слышу и вообще прилегла соснуть, и начала дергать веревку, стараясь привлечь к себе мое внимание.
– Ты ненормальная! – завопила я во все горло. – Я же сейчас свалюсь!
– Ой! – испуганно воскликнула Мариша. – Я подумала, что с тобой случился приступ и ты потеряла сознание.
Мысль о том, что со мной и в самом деле может случиться нечто подобное, подстегнула меня получше всяких окриков. Осторожно извиваясь, я проползла оставшееся расстояние, показавшееся длинней всех дорог в моей жизни. Очнулась я уже на балконе от того, что Мариша снова принялась дергать за конец веревки, остававшийся у нее в руках.
– Дверь! – вопила она. – Открывай дверь!
С трудом придя в себя, я отправилась обследовать номер на предмет обнаружения в нем теплого или уже остывшего тела блондинки. Но ни того, ни другого я там не нашла. Номер был пуст.
– Чертова кукла! – выругалась я, сама не зная, кого имею в виду.
И в этот момент раздался настойчивый стук в дверь. Здраво предположив, что вряд ли хозяйка будет стучаться в свой собственный номер, я похвалила себя за смекалистость и пошла открывать. У двери я неожиданно задалась вопросом: а если это не хозяйка, то кто? От ответа на этот вопрос зависело очень многое. Если там стояла, к примеру, уборщица или администраторша, привлеченная излишней активностью за окнами и желающая узнать, все ли в порядке, то мне придется давать объяснения, как я очутилась в чужом номере.
«Выгляну-ка я в замочную скважину!» – решила я и, повторно похвалив себя за догадливость, так и сделала.
В скважине я увидела чей-то глаз и испуганно отпрянула назад. За дверью тоже охнули, и Маришин голос осторожно осведомился:
– Это ты?
Вместо ответа я распахнула дверь и тут уж дала волю своему раздражению.
– Ну ладно, не злись, – примирительно сказала Мариша. – Я же не могла знать точно, в номере Оксана или нет. Ты лучше думай, что с нами было бы, если бы оказалось, что она лежала здесь и умирала все то время, пока мы решали, лезть к ней или нет.
Я не нашлась, что ответить, а Мариша тем временем полезла под кровать.
– Ты чего это? – поразилась я.
– Раз уж мы оказались в чужом номере, надо же посмотреть, что тут и как, – спокойно открывая тумбочку, ответила она.
– Ты хоть понимаешь, насколько омерзительно это выглядит?! – взорвалась я. – Мало того, что мы проникли в чужой номер, так ты еще собираешься копаться в чужих вещах. Это просто свинство.
– Ты только посмотри! – ахнула Мариша, извлекая из тумбочки грязный пакет, в котором лежал небольшой, как раз по женской руке, пистолетик. – Как тебе это? Я лично думаю, что тебе тоже не мешало бы что-нибудь поискать.
Я ей ответила, что в советах умственно отсталых личностей не нуждаюсь и лучше уж ей подумать о чем-нибудь другом, как вдруг мы услышали за входной дверью голоса, и в замок вставили ключ. Невзирая на случавшиеся разногласия, в критической ситуации мозги у нас с Маришей всегда работали примерно в одном направлении. Вот и сейчас мы, не сговариваясь, бросились искать себе местечко поспокойней, то есть такое, в котором бы нас не обнаружила внезапно появившаяся хозяйка номера. Так как времени было в обрез и пространства, где могли бы спрятаться две взрослые девушки, в общем-то, тоже, мы шмыгнули в ванную комнату и притаились там за занавеской, отделявшей душевую кабину от остального помещения.
– Хоть бы они не вздумали душ принимать, – шепнула Мариша. – Если они полезут мыться, то мы пропали.
Но гости чистоплотностью не отличались. Они сразу же прошли в комнату, продолжая оживленно говорить на своем языке. К нашему удивлению, Оксана тоже участвовала в беседе, и говорила она не на русском и даже не на украинском, а на том же гортанном языке, на котором разговаривали ее гости. Тех было по меньшей мере три человека. Во всяком случае, мы различали три мужских голоса. Может быть, гостей было и больше, но тогда, значит, остальные хранили молчание.
– Теперь ты понимаешь, для чего она нас пригласила! – зловещим тоном прогудела мне в ухо Мариша. – Она собиралась продать нас этим типам.
– Думаешь? – усомнилась я. – А как бы они нас отсюда вынесли?
– Ну не сразу продать, так хотя бы товар показать, – пошла на компромисс Мариша.
– А почему они не могли на нас на улице посмотреть? – снова спросила я.
– Почему, почему! – рассердилась Мариша. – Откуда я знаю!