— Во-первых, тебя это уже давно не касается. И я никогда не изменял тебе. И про ребенка не стал бы скрывать.
— Подожди, это что получается не твой ребенок? Только не говори, что с работы ее притащил, — она смотрит несколько секунд, а потом начинает хохотать, — ну дожился ты Димочка, это как же надо отчаяться, чтобы с работы себе девку с ребёнком притащить.
Это становится последней каплей. Я в принципе не обязан перед ней отчитываться, да и вообще ее никто и не звал в гости. Поворачиваюсь и отдаю Тиму на руки Ане. Мельком замечаю в ее глазах испуг и удивление. Ну, ничего, это мы потом с ней обсудим. Хватаю Веронику за локоть и вытаскиваю за порог.
— Тебя тоже с праздником Вероника. И забудь уже сюда дорогу.
— Ты что, пить начал? Или у тебя крыша поехала?
— Вероника, я кажется уже сказал, что это не твое дело. И не смей оскорблять Аню! Ты ее мизинца не стоишь!
— Ну да, конечно, куда мне да ее страшного мизинца с заусенцами. Она про маникюр то вообще знает? И кстати, а твой отец и брат знают о твоем неожиданном семейном счастье? — Вероника понижает голос и с подозрением смотрит на меня.
— Вероника, тебе не кажется, что я уже достаточно взрослый мужик, чтобы не отчитываться перед другими? Даже перед отцом.
— Не знают значит, ну-ну, — Вероника ухмыляется и плотно запахивает шубу.
Не считаю нужным дальше продолжать наш разговор, поворачиваюсь и захожу в квартиру. Закрываю дверь и, обернувшись, вижу Аню и Антонину Михайловну. Обе стоят, округлив глаза и молчат. Даже Тимка притих на руках Ани и испуганно на меня таращится.
— Так, а ну ка отбой. Вероника просто истеричка, или просто пьяная. Вперед на кухню, я есть хочу. Пол дня что-то там режете, да маринуете, а я голодный сижу. Я до вашего праздничного стола не доживу.
С этими словами беру Тиму снова на руки и иду в зал. Слышу, как на кухне снова все оживает, и работа начинает кипеть. Аня начинает накрывать на стол, поглядывая на меня исподлобья с обидой. Пока Антонина Михайловна укладывает Тиму спать, я подходу к ней и мягко прижимаю к себе.
— Анют, ты что обиделась, да?
— Нет, — ну да, конечно, а сама губки сжала и в глаза мне не смотрит.
— Ань, я взрослый мужчина. И конечно я не жил евнухом, и отношения я пытался создать. Но сейчас зачем мне кто-то еще, когда рядом такая красавица.
— Ну да, конечно, красавица. В хэбэшных трусах, — хмурит лоб и обиженно выдает мне аргумент, от которого я на секунду просто офигеваю. Не выдерживаю и начинаю хохотать.
— Ань, глупышка ты. Если хочешь, накупим тебе комплектиков. Я не против на тебя в каком-нибудь кружевном наборе полюбоваться. Хотя мне больше нравится, когда на тебе вообще ничего нет, — урчу ей в ушко и вижу, как краснеет и покрывается мурашками ее кожа. Никогда не знаешь, что может быть на уме у женщины. Из всего, что произошло, ее видите ли белье на Веронике сильнее всего задело. Вообще никогда не думал, что там на Ане. Она для меня даже в мешке из-под картошки будет самой желанной и красивой.
Наконец то добираемся до праздничного стола, и я с особым удовольствием приговариваю половину курочки. Придется после праздников в зал идти, или бегать по утрам. С Аниными деликатесами пропускать тренировки видимо уже не получится.
Ближе к полуночи Антонина Михайловна начинает отчаянно зевать.
— Ой, дорогие мои, я Новый год встречу и к Тиме спать пойду. А вы погуляйте.
Куранты бьют двенадцать, мы с радостью чокаемся бокалами и желаем друг другу нового года и нового счастья. Чувствую себя неловко, потому что хрен его знает, как все эти праздники отмечать и что желать. Мне стыдно признаться, но я никогда не отмечал Новый год. Когда был маленьким, то мы ужинали с отцом и братом едой из ресторана. Потом брат уходил к своим друзьям, и я неделю мог его не видеть. А отец уезжал в клуб или просто ложился спать. Я же оставался один и с тоской сидел на подоконнике своей комнаты, наблюдая за фейерверками, которые запускали наши соседи. А когда вырос, то в принципе перестал отмечать этот праздник. По возможности просился выйти на смену, чему все сотрудники больницы очень радовались. И в этом году крайне удивились, и расстроились, когда я сказал, что лафа для них закончилась.
— Ань, пойдем на улицу. Там сейчас фейерверки будут запускать.
Мы, держась за руки и смеясь выбегаем на улицу, когда вокруг уже царит полный хаос. Фейерверки со свистом летят в небо и там разлетаются на миллионы мелких звезд. Мимо нас, прижав уши, проносится какая-то дворняжка. Я обнимаю Аню и прижимаю ее к себе. На ее волосы падает снег, длинные реснички покрываются инеем. Она нежно мне улыбается и трепетно ластится. Мы стоим под фейерверками, но кажется не слышим никакого шума. Мы смотрим только друг на друга и видим глаза, в которых отражается ответ на все наши немые вопросы.