- Спасибо, Вит, но не надо. Я не позвоню… Я просто уже всё решила.
- Решила она… Не важно, что ты решила, просто знай, что ты не одна…
- Знаю, Вит, спасибо тебе. Иди!
- Сейчас кому- то уйду! Раскомандовалась!
Но Амарин уже решительно вбегала на порог, махнув ДеБрогу на прощанье здоровой рукой.
Глава 29
ДейСоло мало чего в этой жизни боялась, потому что все самое плохое в её жизни уже давным-давно случилось, но вот в эту уже знакомую дверь она входила с большим опасением. Дом встретил её ярким светом, ароматными запахами и печальным Дахарогом, лежащим в огромной плюшевой корзине у самого порога.
-Что, и тебя заставили жить по адмиральским правилам? – спросила, присаживаясь, Амарин у грустного, сонного Дахарога, почесывая его пеструю рожицу за длинным ухом.
-Правила делают жизнь понятнее, – услышала она голос, от которого тревожно сжалось сердце и застучала, толкаясь, по венам горячая кровь. – Ты поздно.
-Дела.
Он стоял, опираясь спиной о декоративную арку, и смотрел, как несмело, даже как-то растерянно поднимается с пола Амарин. Вся эта ситуация была ему неприятна, казалось глупой и нелепой, но … адмирал умел смотреть правде в лицо. А эта правда звучала в ушах твердым голосом ДейСоло:
-Вы грезите мной, адмирал…
Он действительно грезил ею. Надо же, такое верное, такое правильное слово подобрать к тому неясному и скрытому, что он чувствовал к этой временами необыкновенно нежной и всегда невероятно притягательной асконской шлюхе. Много раз за сегодняшний вечер он порывался выкинуть её вещи из дома, но не смог. Он не смог победить это сильное, мучительное наваждение и принял единственно верное решение – насладиться им. Он уговаривал себя, что поступает даже слишком благородно, что асконская блудница должна быть счастлива его щедрым предложением, но всё равно сейчас, погружаясь в этот ранимый, неприкрыто растерянный взгляд, чувствовал себя подлецом.
-Досточтимый аэр, – послышался голос экономки, появившейся со стороны гостиной – ваша гостья, наверное, устала, позвольте я покажу ей приготовленные для неё комнаты.
- У меня будут свои комнаты? – искренне удивилась Амарин.
-Ну конечно, дорогая! – хлопотала над девушкой добродушная, полноватая барка, – целых две: спальня и огромная гардеробная! Там уже разложены ваши вещи. Приготовлена ванная с заживляющими маслами. А если вам что-нибудь будет нужно, зовите меня, по звонку доступа второго круга. Мои комнаты за пределами апартаментов, в крыле прислуги, но сегодня я рядом, пока вы не освоились. Меня зовут тетушка Наэлия, – и, добавила чуть приглушенно, – я этого высокомерного постреленка вырастила. У нас так давно здесь никто не жил! Я имею виду, с Танором. Вообще- то, никогда…
Договорить ей не дали:
- Амарин, через полчаса подадут ужин, составьте мне компанию...
ДейСоло обернулась на голос, спокойно встретила обжигающий темно-синий взгляд и еле заметно кивнула.
Мыться в ванне было сложнее, чем в больничном душе, но Амарин справилась на отлично, хотя сломанная рука не поднималась высоко. Минут через двадцать пять, девушка, уже переодевшись в самое закрытое домашнее платье, какое смогла найти, присела перед разожженным камином, чтобы расчесать мокрые, спутанные волосы. Она торопилась и поэтому выдирала целые пуки. Дверь резко, беззвучно распахнулась. На пороге возникла стройная, подтянутая фигура в элегантной домашней одежде.
- Что вы делаете? – возмутился адмирал. – Так без волос останетесь! Дайте! – и он забрал у изумленной Амарин расческу.
Потом и вовсе произошло невероятное: АрДеВиго присел рядом, осторожно, стараясь не касаться больного плеча, развернул девушку к себе спиной, взял в руки расческу и стал аккуратно, спокойными и выверенными движениями распутывать темные локоны. Амарин боялась пошевелиться. А Танор словно позабыл о времени. Вокруг них было лишь тепло, шедшее от камина, и невероятное ощущение чего-то настоящего, правильного, удивительной гармонии, и струящиеся под сильными, властными, но сейчас такими нежными руками тёмные шелковые волосы.
Амарин закрыла глаза, наслаждаясь. И тут из далекого, забытого прошлого всплыло драгоценное воспоминание о том, как однажды отец сел вечером, чтобы помочь расчесать её мокрую копну волос, но стал делать это нетепеливо, больно дергая за концы. Мама рядом пыталась отнять расческу и приговаривала: «Вот медведь! Оставишь дочку без волос! Дай лучше мне!». Сейчас же сильные мужские руки, не приносившие ничего, кроме тихого блаженства, вызвали нестерпимую тоску, и по лицу девушки потекли ручьем горькие слезы. Нет! Она не хотела играть в семью! Только не это!