Малышка грустно выдохнула и пообещала терпеть. Улыбка криво расползлась на лице ее брата. Шрам мешал улыбнуться нормально, все попытки напоминали оскал. Но окружение Степы привыкло и перестало обращать внимание на это.
- Ты ей так и не сказал?
- Я себе признаться не могу. Как смогу сказать ей?
- Однажды придется сказать.
- Надеюсь, что пока ей этого не нужно.- Замолчав, Степа уткнулся обратно в окно и ушел в свои мысли.
Город встретил мужчин угрюмым молчанием - казалось, что все попрятались в своих убежищах в поисках тепла. Степа вышел из машины на перекрестке и сделал глубокий вдох. Воздух заполнил его легкие, вытесняя внутреннюю горечь. Парень похлопал по карманам в поисках пачки сигарет и зажигалки. В последнее время никотин был лучших его седативным.
- Ты так и будешь продолжать курить? Ты же собираешься стать врачом! Каламбур получается.
- Собирался. Я собирался стать врачом. А сейчас мне не до этого. – Да, ему было не до этого. Сейчас нужно решать дела с квартирой, больничными документами, бумагами отца. Деньги нужны были на все. Благо, Вар помогал ему, но этого было не достаточно для полного покоя.
- Она хотела для тебя лучшего. Глупо так поступать.
- Без нее лучшего мне не нужно. Вар, я устал. Правда, мне нужно отдохнуть.
Последний месяц был адом для двоих друзей по несчастью. Возвращаясь в тот день, когда Лика приехала его вытаскивать, Степ все не могу понять: почему именно она! Почем именно ее тогда бил и топтал тот ублюдок. Почему именно на нее сучий сын Громова срывал свой гнев. Вова помог брату отомстить потом за сестру. Степа долго пытал шестерку Громова. Именно тогда его сердце заледенело, покрылось инеем. Он с хладнокровием убийцы вонзал игры, отрезал пальцы, вырывал зубы. Данные по сети Громова у него были уже на первый день, но боль и агония внутри требовали расправы. Вар пытался его отговорить, но парень не слушал. С каждой каплей крови урода она становился старше, злее, жестче.
Покалеченного бугая отправили потом в тюрьму, где его уже ждали. Глупо ли было так делать - возможно. Но Стонковскому – младшему хотелось максимально продлить его муки.
Громов – старший, когда узнал, что натворил его сын, лично приехал к Владимиру с соплями, упрашивая о помиловании. Даже Громова соизволила спуститься до угроз, истерически крича, что всех сможет похоронить. Однако ее муж знал, что уже ничего не сможет сделать. Его сын был живым трупом. Только Громов хотел похоронить Марка сам. Но обломался старый хуй. Вова и Вар уже все решили.
Попав домой, Степа скинул вещи и прошел на кухню. Там он достал любимую кружку сестры и насыпал туда ее чай. Клацнув чайник, сел ждать кипятка. Движение были уже механическими, заученными. Они не освобождали, не помогали, лишь отвлекали от пустоты этой квартиры, от пустоты мира. Горячая жидкость хоть немного согрела. На часах уже было пять часов вечера. Парень подумал, что нужно сходить в магазин, купить какую-то лапшу что ли. И еще водки. Он не пил все это время, но сегодня душа просила утопиться в горючей смеси.
Кружка была тщательно вымыта и поставлена на место, будто и не брал ее никто. Стонковский – младший пошел в сторону душа, чтобы встряхнуться и освежиться. Он уже практически вошел в маленькую комнату, но тишину квартиры разорвали звуки рингтона.
- Вар, мы же только вот расстались. Что хотел?
- Малой, Лика… Она вернулась! Слышишь, брат! ОНА ВЕРНУЛАСЬ! Пулей в больницу!
- Какого?.. Десять минут! Буду через десять минут. - Отключившись, Степа сел на колени и начал смеяться. Слезы катились по щекам, а смех вытеснял тьму, разбивал оковы боли. "Вот же засранка, помучала нас! Все не как у людей!".
Пока Степа собирался со скоростью света, все еще смеясь, в больнице № 1 Я открыла свои глаза.
"Как же тут много света!"
Свет, свет. Вокруг свет. Боги, кто включил фонарь. Кто-то мельтешит, мне что-то суют под нос. Не хочу, уйдите! Пытаюсь поднять руку, отмахнуться, но она меня не слушается. Черт, тело как будто не со мной. Какое-то чужое.
В палате кружились врачи. Проверяли показатели, светили фонариком в глаза, проверяли реакцию тела. А мне жутко хотелось спать. И жа-а-арко. Будто печку топят. Хочу что-то сказать, но на деле - слабый выдох. Мозг продолжает усердно работать и определить: все ли еще я сплю.