— Но мы должны быть предельно достоверны, разве не так? — удивился Рикардо.
— Хотела бы я знать, что ты имеешь в виду под пределом достоверности, — сухо сказала Дорис.
До элегантного георгианского особняка Теодора Адамсона они домчались за несколько минут. Красного «феррари» брата во дворе не было, и Дорис не знала, хорошо это или плохо.
— Прежде чем выйти из машины, надень вот это.
На его ладони лежало кольцо с огромным бриллиантом. Дорис ошеломленно взглянула на сидящего рядом с ней мужчину.
— Ты серьезно?
— Разумеется.
— Но это ни в какие рамки не вписывается.
— Отнюдь. Что дарит влюбленный мужчина женщине, которую он желает видеть своей женой? Правильно — обручальное кольцо.
— Нет!!
— Тогда подскажи, как мне еще убедить твоего отца в серьезности моих намерений?
Воспользовавшись ее замешательством, он надел кольцо ей на палец.
— Откуда ты только такой взялся? — в сердцах вырвалось у нее.
— Мы не засиделись? — с еле уловимой иронией в голосе спросил он. — Не сомневаюсь, домоправительница… как ее зовут — Марти?.. наверняка слышала, как мы подъезжаем, и твой отец, вероятно, уже ломает голову над причинами нашей задержки.
Теодор встретил их у дверей, и Дорис бросилась в родные, надежные объятия.
— Прошу заходить, — чуть смущенно произнес Теодор. — Я подумал, что лучше всего отужинать на террасе. Фред позвонил. Он задерживается, и мы с Марти решили передвинуть начало ужина на полседьмого.
Дома! — подумала Дорис. Она снова дома. В этом особняке прошло ее детство, здесь она росла и взрослела, здесь стены и каждый предмет рождали особое ощущение тепла и защищенности.
— А что это у тебя на пальце? — спросил отец. — Ба! Какой же я недогадливый! Хотя мне пить нельзя, по такому случаю я открою бутылку «Дома Периньона».
У Дорис на глазах выступили слезы, и она даже почувствовала благодарность Рикардо, когда он тактично взял ее под локоть.
Прибыл Фред, все сели за стол, и Марти внесла первую смену блюд — мясной бульон. Далее следовали жареные креветки с гарниром из мелко нарезанного салата‑латука, а украшением обеда стала великолепная жареная утка с апельсинами и гарниром из молодого жареного картофеля, кабачков и фасоли.
Превосходно играете, браво! — сумрачно подумала Дорис, разглядывая оживленные лица Фреда и Рикардо. Сцена по вам плачет, ребята.
— Когда ты ложишься в больницу, папа? — тихо спросила она у Теодора.
— В конце будущей недели, — грустно произнес он. — Что касается операции, то она назначена на понедельник.
— Странно! Ты всегда был образцом отношения к своему здоровью: умеренно ел, не курил, плавал, играл в теннис. До сих пор в голове не укладывается, что тебе предстоит ложиться в больницу.
— Буря и натиск — вот что такое наш отец, — пояснил Фред Рикардо. — Всегда готов к бою, а если сражаться — то до конца.
— Знаешь, папа, — со вздохом сказала Дорис, — по‑моему, хватит тебе сражаться. Предоставь это нам, а сам отдохни хотя бы немного и расслабься. Не забывай — тебе еще предстоит воспитывать своих внуков. Не отвертишься?
— Это точно, — включился в разговор Ферре— ри, поймал руку Дорис и перецеловал один пальчик за другим. Только сейчас она вдруг вспомнила, в какой она здесь роли, но было уже поздно.
— Внуки, говоришь? — смущенно засмеялся Теодор. — Ты знаешь, мне эта идея по душе.
— А уж как мне‑то по душе, — закивал Рикардо.
Дорис пнула его ногой под столом, беспечно улыбаясь при этом.
— Рикардо такой торопливый, — пояснила она. — Я только‑только приняла от него обручальное кольцо, а у него уже разгулялась фантазия.
— Я буквально парю в облаках, после того как получил твое согласие, моя прелесть, — отозвался Феррери. — Я думаю, мистер Адамсон простит меня за некоторое сумасбродство мыслей?
Дорис захотелось задушить его — прямо здесь, за столом. Увы, она была бессильна, и Рикардо этим бессовестно пользовался.
— Вы уже наметили срок свадьбы? — осторожно поинтересовался Теодор.
— Дорис хочет отпраздновать наше бракосочетание без шума, в кругу родственников и самых близких друзей. Думаю, свадьба состоится через месяц, — невозмутимо сообщил Рикардо и поцелуем заглушил протестующий возглас Дорис. — Будь моя воля, я бы назначил бракосочетание на завтра или послезавтра.
Дорис кипела. Как он может так беспардонно врать человеку, который каждое слово воспринимает всерьез?
— Месяц, — продолжал разглагольствовать Рикардо, — это в расчете на то, что вы оправитесь после операции и уже сможете принять участие в нашем торжестве.
Теодор просиял.
— Вы просто молодец, Рикардо. Наш человек! Дорогая моя, ты не ошиблась в выборе. Теперь можно ложиться в больницу со спокойной душой, потому что ты не одинока.
Боже! — ужаснулась Дорис. — Зачем ты только это слушаешь, папа? Есть ли какой‑нибудь предел у этой дурацкой игры или мне придется и в самом деле выйти замуж за этого типа — для той же достоверности?!
— Венчаться будете по церковному обряду? — продолжал спрашивать Теодор.
— Скорее всего нет, — поспешила вставить Дорис. — Одного раза достаточно.
— А что, если сыграть свадьбу в нашем доме? — с воодушевлением предложил Теодор. — Просторная терраса, чудесный сад, никого из посторонних…
— Потрясающая идея! — ударил ладонью по столу Рикардо и бросил на Дорис такой пылкий взгляд, что она чуть не захлебнулась от возмущения. — Свадьба на садовой лужайке, на природе — со всевозможными закусками, с барашком на вертеле. А вечером можно перебраться в наш семейный ресторан. Моя мама была бы в восторге.
Дорис, потеряв всякий аппетит, перескочила через десерт и сразу принялась за кофе с ликером и сливками.
— Передаю Дорис в твои надежные руки, — сказал Теодор Рикардо, прощаясь с ними у дверей.
— За Дорис можете быть совершенно спокойны, — заверил его Рикардо, и снова ей пришлось терпеть его ладонь на своей талии.
Когда машина тронулась с места, Дорис наконец‑то дала волю своему гневу.
— Ты и дальше намерен обращаться со мной, как со своей вещью? Кто дал тебе право вот так бессовестно лгать больному человеку?.. Каково ему будет через месяц узнать, что свадьба не состоится? — Она стиснула сумочку так, что пальцы побелели. — А эти разглагольствования о внуках, эти многозначительные намеки?..
— Если мне не изменяет память, — уточнил Рикардо, — первой о внуках заговорила ты, я лишь поддержал тему…
— Черт возьми, ты вообще когда‑нибудь о чем‑нибудь думаешь?
— В данный момент я думаю, как через эти транспортные заторы довезти тебя до дома.
— Прекрати все мои слова переводить на шуточки! — взорвалась Дорис.
— Серьезный разговор мы будем вести за кофе, в спокойной обстановке.
— Скажи, тебе в самом деле нравится быть паяцем? — прошипела она.
— Ну что ты! — сказал он. — Не всегда. Только тогда, когда нужно унять чью‑то истерику.
— Хватит! Я тебе не малолетняя девочка! Останови машину! Я пересяду в такси!
— Не дури!
От его резкого и властного окрика Дорис инстинктивно сжалась, но продолжала дергать за ручку двери.
Машина с визгом притормозила у тротуара. Дорис еще какое‑то время пыталась выбраться, пока не осознала, что он не отключил блокировку.
— Выпусти меня!
— Выпущу. Остынь, возьми себя в руки — тогда выпущу.
Феррери выключил мотор и повернулся к ней. Дорис, ослепленная гневом, замахнулась на него, а когда пришла в себя, то обнаружила, что ее запястье зажато в железных тисках.
— Пусти меня, мерзавец! — закричала она.
Рикардо чуть сильнее сжал ей руку, и она вскрикнула от боли.
— Не вырывайся, если не хочешь причинить себе боль. И успокойся.
Его слова подействовали на нее отрезвляюще.
— Я успокоилась. Отпусти меня. Потирая посиневшие руки, она откинулась на спинку сиденья.