— Фредди! — в приливе откровенности воскликнула Дорис. — Мне не нравится, что Рикардо так торопит со свадьбой.
Брат вежливо приподнял брови, но лицо его оставалось непроницаемым.
— Я понимаю твои сомнения, но почему ты не хочешь обсудить все это с самим Рикардо?
— Потому что его так же трудно переубедить, как и тебя, а может быть, еще сложнее.
— Не заказать ли нам кофе? В два мне нужно быть в суде.
— Фред!
— Выходи за него замуж, сестренка! — наконец произнес Фред. — Я уверен на сто процентов, что ты будешь с ним счастлива.
Боже, почему для всех окружающих ее замужество кажется делом решенным, и только она еще сопротивляется и придумывает всяческие отговорки, подумала Дорис, снова подъезжая к больнице. На этот раз отец уже совсем пришел в себя после наркоза и под шепот лечащего врача о том, что состояние мистера Адамсона заметно улучшилось, даже улыбнулся ей.
Остаток дня Дорис потратила на беготню по магазинам и вернулась домой, обвешанная разноцветными целлофановыми пакетами.
Жара стояла невероятная. Бросив покупки на диван, Дорис разделась и побежала под душ.
Интересно, подумала она, приедет Рикардо на обед или нет? До вечера ей хотелось побыть одной и хорошенько обдумать то, что произошло прошлой ночью, вжиться в это новое для нее состояние.
Рикардо позвонил, что приедет к семи, и без пяти семь она уже была в элегантном кремовом платье с воротником стоечкой. На плечи она накинула шелковый платок, а из украшений выбрала браслет и клипсы.
Она ждала его звонка, но когда он все же раздался, сердце ее бешено забилось и от зеркала она стремглав понеслась к двери. Как всегда элегантно одетый, Рикардо смотрел на нее сияющими от счастья глазами и широко улыбался. Дорис покраснела, сразу же вспомнив о страстях и безумствах минувшей ночи.
— Ну, какие у тебя на сегодня планы? — спросила она смущенно.
— Какие планы? Восхитительный ужин с самой красивой женщиной в мире, — с хриплым смешком откликнулся Рикардо.
Они приехали в один из самых известных ресторанов города. Он заказал французское шампанское и назвал официантке блюда, перечень которых вывел бы из равновесия самого утонченного гурмана.
Они болтали обо всем и ни о чем, и если бы Дорис попыталась задним числом вспомнить темы их разговора, у нее вряд ли бы что‑то получилось. Все ее мысли витали исключительно вокруг безумств прошедшей ночи. Она смотрела в его темные глаза, буквально сходя с ума от желания вновь оказаться в постели с этим мужчиной.
По возвращении он неторопливо припарковал машину возле ее дома, вызвал лифт и сам открыл дверь в квартиру.
Весь вечер она была сама не своя от его красноречивых взглядов и теперь, оказавшись с ним наедине, в стенах своего дома, почувствовала: одно прикосновение — и она вспыхнет как порох.
— Ты кажешься такой хрупкой и беззащитной, что мне всякий раз страшно целовать тебя, — признался Рикардо и кончиком пальца провел по ее губам. — Можно, я распущу твои волосы?
Дорис молча кивнула головой, и тяжелая масса пепельных волос хлынула ей на плечи.
— Весь вечер я мечтал о том, как сделаю это, — прошептал он, касаясь губами ее шеи.
И я весь вечер ждала, когда ты это сделаешь, подумала Дорис и смутилась от своей мысли.
Все остальное она уже помнила как сквозь дымку.
Кажется, Рикардо на руках унес ее в спальню и там бесконечно осторожно раздел, а потом разделся сам.
С бесстыдством распутницы Дорис отдавалась его дерзким, неслыханным ласкам и кричала в голос, когда заключительный аккорд из ритмичных движений его исступленного тела вознес ее к вершинам блаженства.
После того как Рикардо уснул, Дорис долго лежала рядом с ним с открытыми глазами, слишком утомленная и счастливая, чтобы так легко впасть в дрему. И сейчас все случившееся казалось ей всего лишь фантазией, игрой воображения, мечтой и сном, не имевшими никакого отношения к действительности. Насколько мучительным и опустошающим душу и тело было ее короткое общение с Беном, настолько невообразимым было блаженство в минуты соития с Рикардо.
Но чувствовал ли он что‑либо подобное? Может быть, он высекал такую безумную страсть из каждой женщины, которая оказывалась в одной с ним постели, а сам оставался холоден и спокоен? А если даже и не так, возможно, речь идет всего лишь о сексуальности, за которой не стоит ничего глубокого и серьезного?..
Еще Дорис с некоторым чувством вины подумала о том, что эгоистично наслаждаться тем, что он ей дарил, что он будил в ней, нимало не заботясь о том, насколько ему самому хорошо в ее объятиях.
Рикардо во сне пошевелился и по‑хозяйски привлек ее к себе. Прижавшись щекой к его груди, Дорис наконец заснула со счастливой улыбкой на устах.
Когда она проснулась, рядом никого не было, а записка на столе гласила:
Быстро приняв душ, Дорис надела простое ситцевое платьице и последующие два часа провела в супермаркетах, толкаясь там среди хлопотливых домохозяек и озабоченных молодых матерей. Потом она навестила Теодора, от него заехала домой и выгрузила пакеты с продуктами.
В шесть тридцать она уже нажимала кнопку вызова лифта в доме Рикардо, а еще через несколько минут предстала перед ним — в черной плиссированной юбке и льняной вязаной блузке с бархатным ободком в распущенных по плечам волосах.
— Какие божественные запахи, — только и смогла вымолвить она, встретившись с его восхищенным взглядом.
— Сегодня я познакомлю тебя с настоящей сицилийской кухней, — небрежным тоном произнес Рикардо.
Обворожительно мужественный в своих узких джинсах и клетчатой фланелевой рубашке, он усадил ее за стол и для начала разложил по тарелкам спрыснутые красным сухим вином кусочки фаршированного ягненка в гранатовом соусе. Далее последовали необычайно острые и вкусные равиоли, а когда пришел черед кофе, они перебрались в гостиную — посмотреть по телевизору рождественскую музыкальную программу.
— Мне, наверное, надо идти, — неуверенно произнесла Дорис, когда концерт закончился.
— Надо? — приподнял Рикардо бровь.
— Завтра Рождество, — пролепетала она, наблюдая, как он подходит к ней и берет ее за руку. — В полдень мы встречаемся с Фредом в доме отца. После ленча мы навестим его в больнице и…
— Оставайся у меня, — ласково прервал ее Рикардо. — И завтра мы навестим твоего отца вместе. — Дорис слабо шевельнула губами и обнаружила на них указательный палец Рикардо. — Т‑с‑с! Не спеши отвечать. Я просто хочу, чтобы ты знала — мне было бы горько и одиноко проснуться рождественским утром и не увидеть тебя рядом.
Много позже она спрашивала себя, почему даже не попыталась спорить, но это было потом, а сейчас был праздник — восхитительный праздник любви…
Все последующие дни между Рождеством и Новым годом пролетели на едином дыхании. Утром и днем Дорис навещала отца, ночи принадлежали Рикардо. Иногда они обедали или ужинали у Габриэля и Сильвии или у миссис Феррери, но чаще всего — у него дома.
— Сегодня вечером готовлю я, — объявила Дорис однажды утром. Через день предстояло лететь в Дарвин на фотосъемки, и ей хотелось сегодняшний вечер сделать особенно запоминающимся. — Ты не будешь возражать, если я воспользуюсь твоей кухней?
— Бога ради! Долорес приходит около девяти, — бросил Рикардо, целуя ее на прощание.
Долорес, экономка Рикардо, степенная и хозяйственная испанка, три раза в неделю приходила в квартиру, прибиралась, закупала продукты по списку, составленному Рикардо, меняла постельное белье. Легкая на подъем и словоохотливая, она, помимо прочего, обладала отменным чувством юмора.
Проводив Рикардо, Дорис вернулась на кухню, налила еще одну чашечку кофе и быстренько составила перечень продуктов, которые потребуются ей для праздничного ужина. В десять она была у отца в больнице, затем закупала продукты, а остаток дня занималась вместе с Долорес приготовлением ужина. В пять Долорес ушла, и Дорис быстренько переоделась в бежевые брюки и пеструю кофточку, раздумывая, как лучше установить изящный обеденный столик в центре столовой.
Когда в шесть часов прибыл Рикардо, она уже ждала его, сияющая и довольная тем, что все успела.