Они пробирались через зал кафе. В свете хрустальных люстр зеркала до бесконечности множили отражения посетителей; овалы и медальоны на стенах придавали этому заведению изысканный вид. Это кафе отличалось типичной парижской элегантностью и являлось совершенно особым заведением. «Прокоп» гордился тем, что был литературным кафе, своего рода салоном, местом встреч интеллектуалов, художников, заезжих волокит. Его посещали Руссо, Вольтер и Дидро, а также Мармонтель и Кребийон.[30] Кроме того, сюда заглядывали романисты, а в такие дни, как сегодня, и шпионы. Справа вела импровизированные бои группа шахматистов, стратегов, погруженных в обдумывание ходов; далее, за одним из тех столиков, которые придавали этому месту особый шарм, сидели двое шпионов – к ним и направлялись Пьетро и «мадемуазель» д'Эон.
Виравольта без труда узнал первого из них, он тоже был завсегдатаем. Строго говоря, Пьер-Август Карон де Бомарше, сын часовщика, не был агентом Тайной службы, хотя и выполнял многочисленные миссии по поручению шефа полиции Сартина. Сама его жизнь походила на роман. В 1756 году он женился на вдове Мадлене Катрине Обертен, в замужестве Франке, которая была старше его более чем на десять лет, и похоронил ее год спустя; существовало подозрение, что он несколько ускорил ее кончину. И это лишь один из многочисленных скандалов, окружавших Бомарше… Он был искусным соблазнителем, учил дочерей Людовика XV игре на арфе, сошелся с финансистом двора Парисом Дюверне и пустился с ним в отчаянные коммерческие спекуляции – еще одна область, в которой он умел проявить себя одновременно чудовищем и гением. Его громадное состояние позволило ему купить должность королевского секретаря, а затем стать генерал-лейтенантом в Охотничьем ведомстве. Пользуясь покровительством принца де Конти, он взялся за написание небольших интермедий для частных театров, а затем попробовал себя в драме, создав пьесы «Евгения» и «Два друга, или Лионский купец». Его вторая супруга, также скончавшаяся вскоре после свадьбы, тоже оставила ему огромное состояние. На этот раз его обвинили в незаконном присвоении наследства. – Вот как, Черная Орхидея… – проговорил он, завидев приближающегося Пьетро.
Венецианец поклонился, чуть заметно улыбнувшись. Ни ему, ни Бомарше не хотелось предаваться общим воспоминаниям. Уже четыре года подряд жизнь драматурга состояла из бесконечных процессов и неожиданных поворотов судьбы, шла ли речь о деле графа де ла Бланша, о запутанных правах наследования Париса Дюверне или о жалобах против Гезмана. Он имел репутацию отравителя и мошенника. Бесспорно, он продемонстрировал свой талант в составлении юридических докладов, но потерял основную часть своего состояния и свои гражданские права. Сартин все еще был его союзником, однако Бомарше впал в немилость. Он только что вернулся из Лондона, где вел переговоры с целью запретить распространение пасквиля против госпожи Дюбарри, «Тайные воспоминания публичной женщины» Тевено де Моранда. Трудно было не признать, что, находясь при исполнении «секретной миссии», Бомарше вел себя как слон в посудной лавке. Пьетро пришлось отправиться самому, чтобы спасти исход переговоров. О Бомарше он знал столь же мало, как о д'Эоне, что объяснялось их занятостью и требованиями Службы; но они уже встречались при дворе – при дворе, где Бомарше во что бы то ни стало должен был восстановить свое положение. Переодетый шевалье и драматург сегодня встретились впервые; эту встречу следовало сохранить в тайне.
Но одно было ясно: в отличие от Виравольты, Бомарше не сомневался, что шевалье на самом деле женщина… В конце концов по его заинтересованным взглядам венецианец понял… что драматург был отнюдь не безразличен к шарму переодетого агента!
«Вот у кого безупречный вкус», – отметил он про себя.
– Вы знакомы, я полагаю, – сказал д'Эон Виравольте. – Что касается этой очаровательной особы…
– Сапфир, – проговорила дама, вставая из-за стола.
Эта последняя участница встречи еще не была представлена. Ее сильно набеленное лицо с искусственными ресницами под эксцентричным париком казалось Пьетро знакомым. У так называемой Сапфир был юный, но удивительно энергичный вид. Она протянула ему руку с пальцами арфистки, улыбнулась и поприветствовала его мелодичным голосом. И вправду, ее тесситура была исключительной. Когда он появился, Сапфир подскочила от удивления. Ложбинку ее шейки украшал синий камень, от которого, видимо, и происходил ее псевдоним. На запястье красовался браслет. Все остальное: лиф с гофрированными воротничками, платье и нижние юбки – было рассчитано на то, чтобы двигаться максимально свободно.
30
Жан Франсуа Мармонтель (1723–1799), Клод Кребийон (1707–1777) известные французские писатели той эпохи.