Нашу программу Абалкин полистал и посоветовал держать при себе — еще пригодится. А как держать — надо что-то делать. Попросил разрешения показать ее на предстоящем семинаре в Австрии. Он согласился, но при одном условии: это моя личная работа. Она и была личной, мне ее никто не поручал.
Е.Я.: А ваши помощники? Они тоже трудились, как принято у нас говорить, на общественных началах?
Г. Я.: Разумеется.
Е. Я: А где они сейчас, как их фамилии?
Г. Я.: Михаил Задорнов и Алексей Михайлов. Когда я стал заместителем Председателя Совмина, по моему предложению их назначили членами комиссии по реформе в ранге замминистров РСФСР. Мы и сейчас вместе работаем.
Так вот, в Австрии программу рассматривали специалисты, и вызвала она большой интерес. Были и сомнения. Мы уловили мелодию и принялись дорабатывать программу. А тут еще одна удача — поездка в Японию. Там была работа высшего класса. Эксперты имели возможность заранее подготовиться и высказались в целом одобрительно.
Но тут произошло непредвиденное: уплыла от нас программа. Дали ее на ночь почитать одному экономисту, а он, наверное, снял копию. Она оказалась в руках у нынешнего председателя экономического совета России Бочарова. Когда Ельцин в одном из своих интервью впервые упомянул программу “500 дней”,я понял, что он говорит о нашей программе, что в России на нее делают ставку, и очень забеспокоился.
Е. Я.: Почему? Это же не гиперболоид инженера Гарина.
Г. Я.: Вот — вот. Когда у нас говорят об атомной бомбе, то понимают: с этим шутить не следует. А если речь идет о социально-экономической программе, то здесь полагают, можно и так и сяк поворачивать. Но мы-то знали: нашу программу надо или осуществлять в полной мере, или не трогать. Если ее воспринимают как программу республиканскую, к тому же и безболезненную, то добром это не кончится.
Я пошел в Кремлевский Дворец съездов, где проходил Съезд народных депутатов РСФСР, разыскал Бочарова и сказал ему: “Некрасиво получается — взяли чужую программу и используете как вздумается”. Поговорили. Он спрашивает: “Что теперь делать?” Я сказал, что скажу об этом только Ельцину.
Е. Я.: Раньше вы не были знакомы с Борисом Николаевичем?
Г. Я.: Никогда. Бочаров меня представил ему как автора программы “500 дней”.
Е. Я.: А откуда появились пятьсот, у вас же было четыреста дней?
Г. Я.: Кто — то, может быть, Бочаров, добавил сто: пятьсот дней показалось более привлекательным. И всюду, где было написано “СССР” переправил на “РСФСР”... К Ельцину я пришел с готовым предложением: пусть Россия выдвинет эту программу для всей страны. И Ельцин, как человек с исключительным политическим чутьем, с этим согласился. В очередном интервью он заявил: Россия готовит программу, которая будет предложена всем. С Ельциным мы встретились три-четыре раза, и он предложил мне пост заместителя председателя Российского правительства.
Сделал это, между прочим, не спрашивая, где я родился, кто мои родители, сколько мне лет.
Утвердили меня зампредом Совмина, и я стал думать: как же дальше быть? Возможность республиканской программы исключена: у России нет ни денег, ни банков — ничего. И тогда, на десятый день своей работы, я написал письмо Горбачеву: есть реальная возможность на основе имеющейся концепции создать новую программу. Реакция была немедленная: утром я отвез письмо советнику президента Николаю Петракову, а к вечеру он мне позвонил: Горбачев ждет. Михаил Сергеевич все горячо поддержал, и мы расстались с тем, что уже утром садимся с Петраковым за документы.
Выхожу из Кремля и не знаю, как теперь быть. Я же встретился с президентом по своей инициативе, ни о чем не предупреждая Ельцина. Еду в российский “Белый дом”, иду к Силаеву. Все ему рассказываю. Он соглашается: дело серьезное. Ельцина в Москве нет — отдыхает под Ригой. Силаев звонит Борису Николаевичу, просит меня принять, говорит, что я лечу от его имени, хотя я и не решился об этом просить Ивана Степановича.