Мусаси появился свежий и бодрый, с ясными, как у младенца, глазами.
– Доброе утро! – приветствовал он гостей. – Чем обязан?
Нуиноскэ молча передал письмо Садо.
Мусаси почтительно поднес свиток ко лбу, прежде чем сломать печать. Иори не сводил глаз с учителя, но Мусаси держался так, словно не замечал его. Прочитав письмо, Мусаси сказал:
– Большое спасибо господину Садо за заботу.
Мусаси быстро написал ответ.
– Я все изложил в письме, – сказал он. – Передайте ему мою искреннюю благодарность.
Мусаси добавил, что о нем беспокоиться не стоит, он сам доберется до Фунасимы в удобное для него время.
Мусаси и Иори не перемолвились ни словом, но, встретившись глазами, учитель и ученик многое сказали друг другу.
Садо, прочитав письмо, облегченно вздохнул. Мусаси писал:
«Примите глубочайшую благодарность за предложение доставить меня на Фунасиму. Я не достоин такой чести и не могу принять ваше предложение. Прошу вас учесть, что Кодзиро воспользуется лодкой своего сюзерена. Если я поплыву на вашей лодке, то сложится впечатление, будто вы противопоставляете себя господину Тадатоси. Не следует этого делать ради меня. Я хотел заранее предупредить вас об этом деликатном деле. Из этих же соображений я остановился у Тародзаэмона. На Фунасиму я отправлюсь на его лодке. Время я выберу сам».
Садо молча смотрел на лист бумаги. Письмо написано скромно, но с достоинством. Садо застыдился своих опасений.
– Нуиноскэ!
– Да, господин.
– Покажи письмо Магобэйнодзё и его друзьям.
Не успел Нуиноскэ выйти, как появился слуга.
– Господин, пора отправляться.
– У нас еще много времени, – усмехнулся Садо.
– Какубэй уже уехал.
– Его дело. Иори, поди ко мне.
– Да, господин.
– Скажи, Иори, ты мужчина?
– Я так считаю, господин.
– Обещаешь не плакать, что бы ни случилось?
– Да, господин.
– В таком случае поедешь на Фунасиму в качестве моего слуги. Имей в виду, не исключено, что обратно мы повезем тело Мусаси. Еще раз спрашиваю, не расплачешься?
– Нет, господин. Обещаю.
Нуиноскэ выскочил через калитку на улицу и чуть не сбил с ног женщину в бедной одежде.
– Прошу прощения, вы служите в этом доме? – спросила она.
– Что тебе надо? – подозрительно посмотрел на нее Нуиноскэ.
– Я понимаю, мой вид не внушает доверия. Я хотела спросить о сегодняшнем поединке. Люди говорят, что Мусаси сбежал. Это правда?
– Глупая сплетница! Как ты смеешь! Думаешь, что Миямото Мусаси способен на такие поступки? Потерпи до восьми часов. Я только что встречался с Мусаси.
– Вы его видели?
– Кто ты такая?
– Знакомая Мусаси, – опустила глаза женщина.
– Беспокоишься по поводу слухов? Я спешу, но все же покажу письмо Мусаси.
Нуиноскэ прочитал вслух письмо, не видя, что какой-то человек заглядывает ему через плечо. Наконец, заметив незнакомца, Нуиноскэ раздраженно спросил:
– А ты что здесь забыл?
– Я с этой женщиной, – ответил человек, вытирая глаза.
– Ты ее муж?
– Да, господин. Спасибо, что показали письмо. У меня такое... Я словно повстречался с Мусаси. Правда, Акэми?
– Гора свалились с плеч. Пойдем, выберем место повыше, чтобы все видеть.
Нуиноскэ успокоился.
– С того холма виден остров Фунасима, – сказал он. – В такую погоду можно различить песчаный берег.
– Простите, что мы отвлекли вас от дела.
– Можно узнать ваше имя?
– Матахати, – с поклоном ответил мужчина. – Мы с Мусаси из одной деревни.
– Акэми, – сказала женщина. Нуиноскэ, кивнув, убежал.
Матахати и Акэми поспешили на холм. Оттуда остров был виден как на ладони, за ним горы Нагато. Семейная пара уселась на циновке под соснами. Внизу шумел прибой, с сосен сыпались иголки. Акэми баюкала ребенка, а Матахати застыл, напряженно вглядываясь в сторону Фунасимы.
СВАДЬБА
Нуиноскэ сначала зашел к Магобэйнодзё, затем обошел с письмом других старых самураев из Мимасаки, а потом заспешил к берегу. Встав за деревом невдалеке от конторы прибрежной службы, Нуиноскэ наблюдал за потоками людей, стекавшимися на берег. Несколько групп самураев отплыли на Фунасиму. Они должны были обеспечить порядок и охрану поля боя. У берега покачивалась новая небольшая лодка, которую по приказу Тадатоси сделали специально для Кодзиро. Провожающих было не менее сотни. Нуиноскэ узнал в толпе нескольких друзей Кодзиро, остальные были нездешние.
Допив чай, Кодзиро вышел из конторы в сопровождении чиновников. За ним следовал Тацуноскэ. Толпа расступилась, давая дорогу своему любимцу. Глядя на Кодзиро, многие воображали себя идущими на бой.
На Кодзиро было шелковое кимоно с узкими рукавами, с вычурным орнаментом по белому полю, плащ-безрукавка ярко-красного цвета. Пурпурные кожаные хакама, плотно облегавшие бедра, были подвязаны под коленами. Новые соломенные сандалии сбрызнуты водой, чтобы ноги не скользили. Кроме малого меча, с которым Кодзиро никогда не расставался, сегодня у него был и Сушильный Шест, которым он не пользовался с тех пор, как поступил на службу. Белое дородное лицо Кодзиро светилось спокойствием и уверенностью. Кодзиро был как никогда красив и величав. Он шагал, одаривая улыбками людей на берегу. Кодзиро сел в лодку, за ним Тацуноскэ с соколом на руке. Гребцы взмахнули веслами, и лодка заскользила по волнам. Толпа дружно закричала, и сокол от испуга захлопал крыльями.
Нуиноскэ торопился домой, чтобы подготовить отъезд Садо. Оглянувшись, молодой самурай увидел Омицу, которая безутешно рыдала, прижавшись к дереву. Глазеть на плачущую женщину неприлично, и Нуиноскэ отвернулся. На прощанье он еще раз взглянул на лодку Кодзиро. «У каждого своя жизнь, – подумал он. – Там ликование, здесь рыдающая женщина».
Устроившись поудобнее, Кодзиро взял Амаюми у Тацуноскэ. День стоял ясный – чистое небо, кристальная вода, но волны вздымались довольно высоко. От каждого удара воды в борт сокол топорщил перья. На полпути к острову Кодзиро освободил ногу сокола и подбросил его вверх со словами: «Лети в замок».
Амаюми по привычке сбил чайку, но, не слыша зова хозяина, взмыл в небо и исчез. Отпустив сокола, Кодзиро стал снимать с себя и выбрасывать в воду амулеты и записочки с молитвами, которыми обвешали его поклонники. Не пожалел даже нижнего кимоно с санскритскими заклинаниями, подаренного ему теткой.