Только взял мелкоскоп да, ничего не говоря, себе в карман спустил, потому что "он сюда же, говорит, - принадлежит, а денег вы и без того много взяли".
Наметившееся противостояние Платова и государя к концу 3-ей главы переходит в "развод": "Дорогой у них с Платовым очень мало приятного было, потому что они совсем разных мыслей сделались: государь так соображал, что англичанам нет равных в искусстве, а Платов доводил, что и наши на что взглянут - все могут сделать, но только им полезного ученья нет".
В четвертой главе появляется следующий российский император - Николай Павлович.
Интонация рассказчика меняется сразу, причем почтительно-уважительное отношение его к государю Николаю Павловичу мы чувствуем именно в словах, которые произносит сам император, обращаясь к Платову:
"Что тебе, мужественный старик, от меня надобно?" В этом вопросе заложено то, что можно назвать традиционными русскими отношениями между сказочно-былинным мудрым батюшкой-царем и верным народом.
Почему же ироническое отношение к Александру I переходит в эпически-спокойное, уважительное к Николаю I?
Да потому, что "Государь Николай Павлович в своих русских людях был очень уверенный и никакому иностранцу уступать не любил", а когда отправил Платова к тулякам, то наказал ему: "Скажи им от меня, что брат мой этой вещи удивлялся и чужих людей, которые делали нимфозорию, больше всех хвалил, а я на своих надеюсь, что они никого не хуже. Они моего слова не проронят и что-нибудь сделают".
Итак, можно сделать вывод о том, что первые главы сказа посвящены проблеме взаимоотношения царской власти с народом.
В данном случае народ представлен образами Платова и рассказчика.
Как же народ относится к своей верховной власти?
По-разному. Как того заслуживают те, кто являет эту власть.
Вот теперь самое время вернуться в март 1881 года.
Народовольцами убит царь. Почему? За что? Начал царствование в 1855 г. Подготовил и провел реформу об отмене крепостного права.
В народе прозвали "хозяйственным", был интеллигентным, доброжелательным человеком, не оставил за собой "крови", как говорится.
За что же был убит теми, кто претендовал на выражение воли народа. Да очень просто. Был убит, потому что царь.
А уж коли народовольцы избирают террористический путь к светлому будущему, то прежде всего надо убить царя, потому что он олицетворяет царское самодержавие России.
А народ у Лескова (рассказчик, Платов) относится к царям по-разному, в их отношении нет политики, они основываются на естественном, по-человечески разумном подходе.
Не скрыт ли здесь упрек в адрес народовольцев, которые при таком рассмотрении не имеют права выступать от лица народа?
Недаром Лесков их в газете так и назвал - террористами.
И вот, наконец, начинается чудесная история с "аглицкой" блохой. Выражая традиционный взгляд на историю с "блохой", Б. Дыханова пишет: "...при всем внешнем простодушии повествования и этот рассказ Лескова имеет "двойное дно": лесковская "тайнопись" позволяет отчетливо услышать и авторский голос.
И голос этот поведает, что властители отчуждены от народа, небрегут своим долгом перед ним, что правители эти привыкли к власти, которую не надо оправдывать наличием собственных достоинств, что не верховная власть озабочена честью и судьбой нации, а простые тульские мужики.
Они-то берегут честь и славу России и составляют ее надежду. Однако автор не скроет, что тульские мастера, сумевшие подковать английскую блоху, в сущности, испортили механическую игрушку, потому что "в науках не зашлись", что они,"лишенные возможности делать историю, творили анекдоты", - по выражению Горького".
В таком взгляде на Левшу и туляков, а, значит, и на весь русский народ, от лица которого они выступают, сквозит не столько восхищение, сколько сожаление, жалость, сочувствие.
Но этот взгляд может появиться только при таком прочтении: "блоху" сломали нечаянно, потому что "в науках не зашлись".
Но ведь это только взгляд читателя, взгляд под определенным углом зрения.
Лесковская "тайнопись" нам ничего точного, конкретного не говорит.
Автор оставляет нам свободу выбора.
Из текста следует только то, что туляки "сразу же имели такой замысел, по которому не надеялись даже, чтобы и Платов им поверил, а хотели прямо свое смелое воображение исполнить, да и тогда отдать".