В 1771 году она перебралась оттуда в Лондон и здесь уже называла себя госпожой де Тремуйль.
Весной 1772 года, когда и в Лондоне у великой княжны Елизаветы начались проблемы со старыми и новыми кредиторами, ее спонсор ван Турс (сменив имя на «барон Эмбс») бежал в Париж.
Три месяца спустя к нему присоединилась «княжна» в сопровождении уже нового поклонника и спонсора — барона Шенка.
Поселившись в 1772 году в Париже, она впервые и назвалась принцессой де Волдомир (фр. princesse de Voldomir), в литературе это имя превратилось в «княжну Владимирскую».
Она утверждала, что воспитывалась у дяди в Персии, а по достижении совершеннолетия приехала в Европу с целью отыскания наследства, находившегося в России.
Далее судьба нашей княжны-принцессы Елизаветы Владимирской за три последующих годы проделала невероятные перипетии. И если их разбирать подробно и хронологически, то это растянется на 8 отдельных и часто не связанных прямо между собой отрезков времени.
Поэтому я пропущу первые семь из них и сразу перейду к истории похищения великой княгини Елизаветы Владимирской и ее заключения в казематах Петропавловской крепости и начало судебного следствия по ее делу.
А вот Россию «великая княжна Елизавета» попала увы не по своей воле, а благодаря похищению, организованному и проведённому графом Алексеем Орловым в 1774 г. по распоряжении императрицы Екатерины Второй.
Но первой на контакт с А. Орловым вышла сама «великая княжна Елизавета еще в 1772 г. когда Орлов находился за границей, командуя русской эскадрой в Средиземном море.
Русская эскадра находилась в Ливорно в 1771 году. Здесь была основная стоянка русского (Черноморского флота) в Средиземном море.
В 1772 году, после того как Григорий потерял место фаворита, влияние Орловых при дворе, а когда фаворитом стал энергичный Потёмкин, то практически сошло на нет.
Очевидно и это стало известно «великой княгине Елизавете» что она со своими советниками решила, воспользовавшись присутствием А. Орлова в Италии склонить его к участию в новом заговоре в России по уже свержении Императрицы Екатерины Второй. Очевидно именно вследствие реализации этого плана А. Орлов и получил от нее 18 августа 1774 года пакет с её «манифестиком» (фр. petit manifeste) или воззванием, адресованным русским морякам.
«Большой манифест», по её плану, должен был составить сам Орлов, продемонстрировав таким образом, что выступает на её стороне.
К манифесту было приложено письмо. В нём «княжна» назвалась дочерью Елизаветы Петровны, упоминала вымышленное завещание императрицы, рассказывала о своей жизни при матери до девятилетнего возраста, затем у «шаха персидского», о намерении при помощи Пугачёва (под именем которого якобы выступал «князь Разумовский») занять престол, о том, что её поддерживают турецкий султан и европейские государи. Алексею Орлову за содействие обещались «опора, защита» и вечная признательность.
Из осторожности самозванка писала, будто находится в Турции с надёжной охраной.
Ещё один «манифестик» был направлен Никите Ивановичу Панину, канцлеру Российской империи, который (как полагается, по прямому приказу Екатерины, не желавшей привлекать внимание к этой истории) назвал претендентку «побродяжкой» и оставил её письмо без всякого внимания.
Но А. Орлов поступил иначе. Он дал знать о полученном письме Екатерине (27 сентября 1774 года), подозревая, что за спиной самозваной «княжны», как (по его мнению) и за спиной Пугачёва, стоит французский двор, писал:
"Желательно, всемилостивейшая государыня, чтоб искоренён был Пугачев, а лучше бы того, если бы пойман был живой, чтоб изыскать чрез него сущую правду. Я всё ещё в подозрении, не замешались ли тут Французы, о чём я в бытность мою докладывал, а теперь меня ещё более подтверждает полученное мною письмо от неизвестного лица.
Есть ли этакая, или нет, я не знаю, а буде есть и хочет не принадлежащаго себе, то б я навязал камень ей на шею да в воду (…) от меня же послан нарочно верный офицер, и ему приказано с оною женщиной переговорить, и буде найдет что-нибудь сомнительное, в таком случае обещал бы на словах мою услугу, а из-за того звал бы для точного переговора сюда, в Ливорно.
И моё мнение, буде найдётся такая сумасшедшая, тогда заманя её на корабли, отослать прямо в Кронштадт, и на оное буду ожидать повеления: каким образом повелите мне в оном случае поступить, то всё наиусерднейше исполнять буду."