По сути такова и была в России официальная версия пожара.
Из советских историков ее поддержали Н. Ф. Гарнич, Л. Г. Бескровный, П. А. Жилин и ряд других.
Но в той же России наряду с официальной версией пожара 1812 г. имела хождение и неофициальная. Скажем такие литераторы, публицисты и историки как А. С. Пушкин и Н. М. Карамзин, М. Ю. Лермонтов и А. И. Герцен, В. Г. Белинский и Н. Г. Чернышевский, М. И. Богданович и А. Н. Попов придерживались мнения, что Москву сожгли сами русские.
В советской историографии — эту версию поддерживали: академики М. Н. Покровский, Е. В. Тарле, М. Н. Тихомиров, Н. М. Дружинин, В. И. Пичета, М. В. Нечкина). Они в свою очереди апеллировали к воспоминаниям прямых свидетели тех событий: А. П. Ермолов и Д. В. Давыдов, П. X. Граббе и Ф. Н. Глинка.
Кстати и сами первые авторы, писавшие о событиях Отечественной войны 1812 г., не сомневались в ведущей роли Ростопчина в организации пожара.
Так Д. Бутурлин писал: «...и в сие самое время он не пренебрег единственного оставшегося ему средства оказать услугу своему отечеству. Не могши сделать ничего для спасения города ему вверенного, он вознамерился разорить его до основания, и чрез то саму потерю Москвы учинить полезной для России».
По Бутурлину Ростопчин заранее приготовил зажигательные вещества.
По городу были рассеяны наемные поджигатели под руководством переодетых офицеров полиции.
А скажем вышеупомянутый историк А. Михайловский-Данилевский также не сомневался в приказе Ростопчина, считая это личной инициативой графа, но добавлял, что ряд зданий загорелся из-за патриотического порыва москвичей, а позже грабежа французов и русских бродяг.
Но самую кардинальную версию очень кстати находящую свое подтверждение в новейшей версии о возникновении пожала в Москве как следствие первого применения наземного ядерного взрыва в свое время высказал в своих воспоминаниях еще Д.П. Рунич.
Он не упоминал о ядерный взрыв, но категорически настаивал на том, что автором пожара был русский император.
«Для всякого здравомыслящего человека есть один только исход, чтобы выйти из того лабиринта, в котором он очутился, прислушиваясь к разноречивым мнениям, которые были высказаны по поводу пожара Москвы.
Несомненно, только император Александр мог остановиться на этой мере... Ростопчину остается только слава, что он искусно обдумал и выполнил один из самых великих планов, «возникавших в человеческом уме»
В подтверждении вышесказанного могу привести пока два довода.
Незадолго до начала войны с Наполеоном Александр I обсуждая возможный ход событий в этой войне откровенно сообщил австрийскому послу:
«Предполагаю, что в начале войны нас ждут поражения, но я к этому готов; отступая, я оставлю за собой пустыню».
Аустерлицкая катастрофа навсегда поселился в душе императора страх, и он был уверен в непобедимости Бонапарта. В смысле, в невозможности победить обычными средствами.
Хотя и виду не подавал если судить вот поэтому его воззванию!
«Первопрестольной столице нашей Москве!
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное Наше Отечество.
Хотя пылающее мужеством ополченное Российское воинство готово встретить и низложить дерзость его и зломыслие, однако ж, по отеческому сердоболию и попечению нашему о всех верных наших подданных, не можем МЫ оставить без предварения их о сей угрожающей им опасности: да не возникнет из неосторожности нашей преимущество врагу.
Того ради имея в намерении, для надежнейшей обороны, собрать новые внутренние силы, наипервее обращаемся мы к древней столице предков наших, Москве.
Она всегда была главою прочих городов российских; она изливала всегда из недр своих смертоносную на врагов силу; по примеру ее из всех прочих окрестностей текли к ней, наподобие крови к сердцу, сыны Отечества для защиты оного.
Никогда не настояло в том вящей надобности, как ныне. Спасения веры, престола, царства того требуют. И так да распространится в сердцах знаменитого дворянства нашего и во всех прочих сословиях дух той праведной брани, какую благословляет Бог и православная наша церковь; да составит и ныне сие общее рвение, и усердие новые силы, и да умножатся оные, начиная с Москвы, во всей обширной России.
Мы не умедлим Сами стать посреди народа Своего в сей Столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного везде, где только появится.