2-е. После Бородинского сражения 28-го августа я возвратился в Москву, а к вечеру 1-го сентября гр. Ростопчин, приказав дать мне отряд из 21 чел. крутицких драгун, отправил меня на Фили в главную квартиру с тем, что буде бы неприятель сделал ночью натиск на нашу армию, то в ту же минуту с расторопнейшим из драгун давать ему знать хотя словесно о каждом движении;
2-го сентября в 5 час. пополуночи он же поручил мне отправиться на Винный и Мытный дворы, в Комиссариат и на не успевшие к выходу казенные и партикулярные барки у Красного холма и Симонова монастыря, и в случае внезапного вступления неприятельских войск стараться истреблять все огнем, что мною и исполняемо было вразных местах по мере возможности в виду неприятеля до 10 час. вечера,
а в 11 часу из Замоскворечья, переправясь верхом вплавь ниже Данилова монастыря, около 2 часов пополуночи соединился с нашим ариергардом, между коего следовал до главной квартиры, расположенной за Боровским перевозом в селах Софьине и Куликове, а оттуда уже следовал с гр. Ростопчиным при армии до Красной Пахры, из коей отправлен был им же с депешами от его имени и кн. Кутузова в Ярославль к принцу Ольденбургскому, от сего обратно в деревню Леташевку, место главной квартиры, но, не застав уже там гр. Ростопчина, получил приказание и подорожную от гр. Бениксена следовать во Владимир.
3-е. Оттудова 3-го на 4-е число октября ночью от него ж, гр. Ростопчина, я отправлен был с прикомандированными ко мне квартальными надзирателями Щербою, Равинским, Мерешковским, Иваницким и Пожарским на С.-Петербургский тракт к начальнику обсервационного корпуса гр. Винцегероде, а от него 7-го октября до рассвета тайно в Москву, разделясь по разным направлениям.
Здесь было обязанностию нашею разведывать о силе и движении неприятельских войск, о запасах продовольствия оных, о духе оставшихся в столице жителей и прочем до положения тогдашних обстоятельств.
И оказалось, что Наполеон 6-го и 7:го октября в 5 час. утра оставил Москву, но войски, покрывавшие пеплы сгоревшей столицы, из коих до 30 тыс. человек погибли на местах в фуражировке, без сражения побиваемые жителями и женщинами, в смешанном страхе за вождём своим потянулись наутек по трактам
Калужскому и Смоленскому, оставив в Москве к 10-му числу октября не более 3 тыс., которые на 11-е число ночью, подорвав в пяти местах в Кремле здания, бежали разными партиями, и поутру часу в 7-м того же числа я был очевидный свидетель, как 16 человек смеси властолюбивого полководца, шедшие беглым маршем с оружием в руках, встречены были на Арбатской площади крестьянами, которые во избежание проводов в команду русских отняли ружья и положили всех на месте.
К нещастию, я видел и то, как 10-го октября вероломные в противность парламентерных прав взяли гр. Винцегероде и адъютанта его Нарышкина в плен.
Далее о сем и о народном мнении я, способствуемый генералом Тутолминым, остававшимся в Воспитательном доме, выходил под именем его чиновника из Москвы с донесением к генералам Бенкендорфу и Иловайскому и возвращался обратно по билету, именовавшегося тогда градоначальником генерала Лесевса.
Таким образом, благодаря Бога, стерли с земли своей живых незваных гостей и так оставалось очистить Москву от трупов и палых лошадей.
И в тот же день, получив от означенных генералов 22 чел., как помнится, каргопольских драгун и изюмских гусар, я занялся управлением и очищением 5 частей города: Сретенской, Мясницкой, Яузской, Рогожской и Таганской - до прибытия полиции, и никаких неприятных происшествий не было, кроме одного пожара, случившегося ночью в доме Савеловой близ Смоленского переулка.
По прибытии из Владимира гр. Ростопчина, он, одобрив мое занятие, распорядился вывезенные в поля тела и палых лошадей жечь, а между тем разбирательством о спорных обывательских имуществах и товарах, о людях разного звания, подпавших во время пребывания неприятельских войск в разные погрешности, но, по благоразумному рассмотрению его, никто, кроме важнейших политических (преступников), не пострадал.