Я пребываю здесь в праздности, потому что не могу выполнить поручение, пока не выбраны генерал и дефиниторы[74], и обдумываю тем временем, как бы заронить среди них семена смуты, чтобы они начали пинать друг друга своими деревянными туфлями, здесь или еще где, если я не свихнусь, думаю, что преуспею в этом, и что совет и помощь Вашего Превосходительства были бы очень кстати. Поэтому, если бы вы приехали сюда как будто развеяться, было бы не худо, или хотя бы в письме подсказали какой-нибудь ловкий ход; ибо если с этой целью вы будете ежедневно присылать ко мне нарочного, как сегодня, то убьете сразу двух зайцев: во-первых, подскажете мне что-нибудь полезное на этот счет, во-вторых, поднимете меня в глазах домашних, учащая важные уведомления. Скажу вам, что появление этого стрелка с письмом, с поклоном до земли и со словами, что он послан спешно и нарочно, наделало здесь столько шуму и почтительной суеты, что все пошло вверх дном, и многие стали расспрашивать меня о новостях; я же, чтобы еще повысить свой авторитет, сообщил им, что императора ожидают в Тренто, что швейцарцы опять собираются на сейм и что французский король хотел приехать на свидание с другим королем[75], но советники ему отсоветовали; так что все они стояли с непокрытыми головами и разинув рты; и теперь, пока я пишу, меня окружают несколько человек, которые дивятся тому, как долго я это делаю, и смотрят на меня, как на одержимого; а я, чтобы сильнее поразить их, иной раз застываю с пером в руке и надуваюсь, и тогда они еще больше раскрывают рты, но если бы они знали, что я вам пишу, то удивились бы еще сильнее. Вашей Милости известна поговорка здешних братьев, что если кто утвердился в благодати, у дьявола нет больше власти искушать его. Поэтому я не боюсь заразиться лицемерием от этих монахов, ведь я, кажется утвердился вполне.
Что касается обитателей Карпи, то я сравнюсь со всеми ими, ведь я давно превзошел эту науку настолько, что не нуждаюсь даже в таком подручном, как Франческо Мартелли[76]; потому что с некоторых пор никогда не говорю того, что думаю, и никогда не думаю того, что говорю, если же мне случается сказать правду, я скрываю ее под таким ворохом лжи, что ее и не сыщешь.
С губернатором я не говорил, потому что, раз уж я нашел себе пристанище, мне казалось это излишним[77]. Правда, сегодня утром в церкви я имел случай полюбоваться им, когда он рассматривал живопись. Сложение его мне показалось удачным и наводящим на мысль о соразмерности части и целого, а также о том, что он кажется тем, что есть и что его уродство не бред, и если бы под рукой у меня было ваше письмо, я бы воспользовался случаем почерпнуть из этого источника[78]. Впрочем, ничего не потеряно, и завтра я жду от вас совета насчет моих дел — с одним из этих солдат, только пусть скачет быстро и приезжает сюда весь вымокший, чтобы сразить всю команду; этим вы окажете мне честь и одновременно ваши стрелки разомкнутся, а для коней к лету это очень полезно. Написал бы вам еще, но не хочу напрягать воображение, чтобы во всей свежести сохранить его на завтра. Поручаю себя Вашей Милости, да пребудет всегда в желанном здравии.
В Карпи, 17 мая 1521.
Ваш покорнейше. Никколо Макиавелли, посланник к братьям-миноритам.
IX. К ГВИДО МАКИАВЕЛЛИ
от 2 апреля 1527 г.
Моему дорогому сыночку Гвидо от Никколо Макиавелли. Во Флоренцию.
Гвидо, дражайший мой сыночек, я получил твое письмо, которое меня очень порадовало, особенно известием, что ты выздоровел, ведь для меня нет ничего важнее этого; и если Господь продлит твои и мои дни, я надеюсь вырастить из тебя порядочного человека, коль скоро и ты приложишь необходимое старание; потому что кроме больших связей, которыми я располагаю, я завязал еще дружбу с кардиналом Чибо, и столь тесную, что сам удивляюсь; она пойдет тебе на пользу, но ты должен учиться[79]. И раз ты не будешь теперь отнекиваться под предлогом болезни, потрудись выучиться словесности и музыке, ты ведь видишь, сколько почета доставляют мне мои слабые дарования. Итак, сынок, если ты хочешь меня утешить, а для себя добиться благосостояния и чести, будь прилежным и учись, потому что если ты сам себе поможешь, тебе станут помогать все.
74
Макиавелли ожидал завершения выборов высших чинов ордена, чтобы продолжить переговоры от отделении францисканских монастырей Флоренции от монастырей остальной Тосканы.
76
Макиавелли здесь отвечает на опасение Гвиччардини, как бы монахи не заразили его лицемерием, или воздух Карпи не приучил его врать. Кто такой Мартелли — неизвестно.
77
Феодальными сеньорами Карпи были представители семейства Пио: в этот период Альберто Пио. губернатором был епископ Теодоро Пио. Макиавелли остановился у секретаря канцелярии Альберто Пио, Сиджисмондо Санти.
78
Речь идет, вероятно, о гипотетическом письме с советами Гвиччардини, о котором Макиавелли просит выше.
79
Гвидо Макиавелли, третий сын Никколо, предназначался для церковной карьеры (но стал впоследствии только приходским священником). Отец пишет ему из лагеря войск Коньякской Лиги, в которой папа Климент VII (Джулио Медичи) объединился с Францией, Венецией и Миланом против императора Карла V Габсбурга. В Болонье Макиавелли был радушно принят тамошним наместником папы, кардиналом — легатом Инноченцо Чибо, который приходился Клименту VII двоюродным братом.