(Г) Искушать судьбу, она дружит с молодыми, и применяться к требованиям времени. Но нельзя и обладать крепостями, и не иметь их; нельзя быть [сразу и] жестоким и милосердным.
(Д) Когда судьба изнемогает, человек, семья, город переживают крах; удача в судьбе каждого основана на его образе действия и всегда обречена на истощение, в этом случае нужно вернуть ее другим способом.
(Е) Сравнение с конем и удилами относительно крепостей.
III. К ЛУИДЖИ ГВИЧЧАРДИНИ
от 8 декабря 1509 г.
Досточтимому мужу и любезному брату Луиджи Гвиччардини[26] в Мантую.
Прах побери, Луиджи, подумай только, как по-разному волею судьбы завершаются у людей одинаковые предприятия. Вы переспали с той [о ком пишете], и стоило появиться у вас желанию, как вы хотите повторить, а я после многодневного пребывания здесь за отсутствием супружеских утех, стал неразборчивым и тут набрел на старуху, которая стирает мне белье. Она живет в полуподвале, куда свет проникает только через входную дверь. Однажды, когда я проходил мимо, она меня узнала и, обрадовавшись, пригласила заглянуть, посулив немалое удовольствие — якобы, у нее была красивая рубашка на продажу. Я, как дурачок, ей поверил и войдя увидел в полумраке женщину с полотенцем на голове, закрывавшим лицо. Изображая застенчивость, она жалась в углу. Старая пройдоха подвела меня ближе, взяв за руку, и сказала: "Вот рубашка, которую я вам предлагаю, сперва испробуйте, а потом заплатите за нее". Как человек скорее робкий, я перепугался, но потом, оставшись наедине с этой женщиной и в темноте (потому что старуха сразу вышла и закрыла дверь), я овладел ею; и хотя оказалось, что у нее дряблые ляжки, влажное отверстие и зловонное дыхание, вследствие моего отчаянного желания все сошло. После этого, пожелав увидеть названный товар, я взял из очага горящую головню и зажег висевший наверху светильник. Едва он загорелся, факел чуть не выпал у меня из рук. О ужас! Уродство этой женщины было столь велико, что я чудом не испустил дух на месте. Сперва в глаза бросились лохмы волос, не черных и не седых, но с проседью, и хотя на макушке у нее была лысина, где свободно прогуливались одинокие вши, немногочисленные и редкие пряди достигали бровей, а в середине узкого и морщинистого лба была выжжена отметина, как будто ее заклеймили у рыночного столба[27]. Брови были покрыты кустиками волос, облепленных гнидами, из глаз один был выше, а другой ниже и меньше второго; они слезились и источали гной, веки были голыми, нос курносый; одна из сопливых ноздрей обрезана; рот был большой, как у Лоренцо Медичи[28], но кривой на одну сторону, откуда стекала слизь — из-за отсутствия зубов она не могла сдержать слюну. Верхнюю губу покрывали довольно длинные, но редкие волосы; вытянутый подбородок торчал немного кверху, на нем росла бородка, доходившая до основания шеи. Потрясенный, я растерянно взирал на это чудовище; заметив мое состояние, женщина хотела спросить: "Что с вами, сударь?", но будучи косноязычной, не смогла произнести, и как только она открыла рот, оттуда пахнуло таким зловонием, что мой желудок не в силах был сдержать отвращение, вызванное оскорблением двух нежнейших чувств, которому подверглись их врата — глаза и нос, и меня тут же над ней стошнило.
И отплатив той монетой, которую она заслужила, я вышел. Клянусь небом, я не верю, чтобы в нынешний приезд меня еще раз посетило желание здесь, в Ломбардии. Однако, как вы благодарите Господа в надежде вновь испытать такое удовольствие, так и я благодарю его, потому что меня теперь не пугает никакое разочарование.
Полагаю, что от этой поездки у меня останется немного денег, и по возвращении во Флоренцию я хотел бы пристроить их в какое-нибудь дельце. Хорошо бы устроить птичник, мне нужно для этого найти помощника. Я слышал, что Пьеро ди Мартино может тут пригодиться. Узнайте, подойдет ли ему это и сообщите мне; если он не возьмется, я подыщу кого-нибудь другого.
Здешние новости вам перескажет Джованни. Кланяйтесь от меня Якопо[29] и не забудьте о Марко.
Верона, 8 декабря 1509.
Жду ответа Гвалтьери на мою выдумку.
Никколо Макиавелли
IV. К ФРАНЧЕСКО ВЕТТОРИ[30]
от 26 августа 1513 г.
Господин посол. Ваше письмо от 20 числа[31] устрашило меня, ибо его построение, многообразие доводов и прочие качества так действуют на воображение, что я поначалу впал в замешательство и растерянность; и если бы при вторичном прочтении слегка не оправился, то верно, был бы неспособен отвечать или написал бы о чем — нибудь другом. Но привыкая к нему, я уподобился Лисе, которая впервые увидела Льва и чуть не умерла от страха; на другой раз она остановилась поблизости, а на третий завела с ним разговор[32] - так и я, в общении с вашим письмом набравшись храбрости, отвечаю вам.
26
Луиджи Гвиччардини, старший брат историка Франческо Гвиччардини, в будущем гонфалоньер перед падением режима Медичи в 1527 г.; Макиавелли посвятил ему стихотворение "Капитоло о тщеславии". В Мантую он приехал посетить больного брата Якопо.
28
У Лоренцо Великолепного, упоминавшегося в предыдущем письме, был широкий рот с узкими губами.
30
Франческо Веттори, приятель и коллега Макиавелли в последние годы его службы; после реставрации Медичи (1512) посол Флоренции при дворе папы Льва Х (Джованни Медичи).
31
С весны 1513 г. Веттори из Рима вел переписку с находящимся в ссылке Макиавелли, обмениваясь с ним мнениями и прогнозами относительно итальянской и европейской политики. В письме от 20 августа Веттори высказывает сомнения по поводу предполагаемого Макиавелли в ближайшем будущем заключения мира между испанской и французской державами.