– Нет.
Вне себя от бешенства, ди Паскуале вскочил на ноги:
– Что все это значит, можете вы мне объяснить? У вас что, не хватает подозреваемых?
Он говорил под влиянием гнева, но был не так уж далек от истины. Им действительно стало не хватать подозреваемых. Они с самого начала двигались на ощупь. Карелла громко вздохнул:
– Я полагаю, глава сценарного отдела сможет подтвердить...
– Вы сейчас хотите ему позвонить? Я дам вам его домашний телефон. Давайте звоните. Раз уж вы начали, будите весь город, черт возьми!
– Подожду до завтра, – сказал Карелла. – Извините, что потревожил вас. Спокойной ночи, мистер ди Паскуале.
– Выход сами найдете? – саркастически спросил ди Паскуале.
Приближалась полночь, как утверждают, час преступлений. Мейер Мейер сидел в укрытии на углу улиц, напротив дома, где жили Редфилды. Он уже начал сомневаться, не напрасна ли эта его затея. Мейер ждал с вечера, а теперь было без двадцати двенадцать. Он ждал, когда у Редфилдов погаснет свет и они лягут спать. Однако в семь вечера Маргарет Редфилд вышла на улицу с фокстерьером на поводке. Они обошли квартал и в семь двадцать пять вернулись домой. У Мейера не было собаки, но он считал, что одной гигиенической прогулки в семь часов домашней собаке явно мало. Он посмотрел на часы. Уже без четверти двенадцать, ничто не предвещало, что Маргарет и Льюис Редфилд спустятся прогулять собаку перед тем, как лечь спать. К тому же пошел дождь.
Сначала дождь был несильным – только пелена, пронизывавшая до костей. Не покидая своего укрытия, Мейер посмотрел на освещенные окна четвертого этажа, выругался сквозь зубы, решил уйти, передумал и перешел улицу, чтобы спрятаться под козырьком булочной. Улица была пустынна. С реки подул резкий ветер, он гнал перед собой большие черные тучи. Потоп хлынул на город. В несколько секунд пелена превратилась в потоки воды. Небо над домами испещрили молнии. Стоя под козырьком булочной, Мейер мечтал о тепле кровати и тела Сары. Он снова проклял Редфилдов, снова решил уйти домой, но, вспомнив о чертовом фокстерьере, сказал себе, что собаку непременно нужно будет выгулять, поднял воротник плаща и снова уставился на освещенное окно четвертого этажа. Козырек был дырявый. Он посмотрел сначала на дыру, потом снова на окно. Свет погас.
По его прикидке, света не было около получаса, потом он зажегся в другой комнате, должно быть спальне, потом еще в одном, маленьком, оконце. Мейер предположил, что это ванная. Слава Богу, они решили лечь спать. Под влиянием внезапной мысли он пересек улицу и вошел в дом. Лифт был как раз напротив входной двери. Он пересек вестибюль, остановился на полдороге и посмотрел на табло над дверью лифта. Стрелка указывала на шестой этаж. Он терпеливо ждал. Внезапно стрелка пришла в движение: шесть, пять, четыре... Стрелка остановилась.
– Четыре, – сказал он себе. – Редфилды живут на четвертом.
Стрелка вновь пришла в движение. Он выбежал из дома и занял свой пост под мокрым козырьком. Льюис, а может, и Маргарет – кто-то из них вывел пса на прогулку перед сном. Он подумал, ему-то что за дело, и снова стал мечтать о теплой постели. Вышла Маргарет Редфилд, она держала на поводке собаку. В этот момент на углу появился патрульный.
Было без пяти двенадцать.
Проходя мимо, патрульный покосился на Мейера. Он отметил мужчину без шляпы, с лысым черепом, поднятым воротником, стоявшего перед закрытой булочной. Без пяти двенадцать, дождь, пустые улицы... Патрульный повернул обратно.
Снайпер совсем запыхался. Он перепрыгнул через вентиляционный колодец, разделивший два дома, и занял позицию за парапетом. Он смотрел вниз на улицу. Улица была пуста, необитаема, но он знал, что очень скоро она появится на углу, спокойно обойдет квартал, ведя на поводке собаку. Он знал, что скоро она умрет. Он тяжело дышал, он ждал.
В его руках – длинное смертоносное ружье. Еще более смертоносное потому, что оптический прицел переносил мишень прямо ему под нос. Он нацелил ружье на фонарный столб, стоящий на полпути на улице. Далекий. Но и близкий, благодаря прицелу. Он подумал, что она будет хорошей мишенью.
Он спросил себя, сможет ли он когда-нибудь остановиться, будет ли она последней, не должна ли была она быть первой. Он знал, что собака потащит ее к столбу. Он знал, что там она остановится. Он переместил столб в перекрестье прицела и проклял дождь. Он никогда бы не подумал, что дождь будет так ему мешать. Видно было как сквозь туман, и он подумал, не лучше ли будет отложить это до следующего раза.
Нет.
Он подумал: “Банда негодяев. И ты. Я должен был начать с тебя”.
Дождь колотил его по плечам, по голове. На нем был черный непромокаемый плащ. Ночь обнимала его, ночь его прятала. Дрожь нетерпения пробежала по его телу, он ждал. “Где ты? Ну, иди под мое ружье, иди под мой прицел, давай иди, я убью тебя, иди, иди...”
Собака остановилась на углу, около пожарного гидранта, понюхала, заколебалась, снова понюхала. Мейер, пристально следивший за Маргарет и собакой, не заметил, что к нему подошел полицейский.
– Что это вы тут делаете? – спросил полицейский.
Мейер вздрогнул:
– Что?
– Какого черта вы тут торчите?
Мейер улыбнулся. Не хватало только усердного полицейского!
– Послушайте! – начал было он.
Полицейский толкнул его. Он только что заступил на дежурство, у него была сильная изжога и не было никакого желания выслушивать сказки какого-то подозрительного типа, который, казалось, замышлял что-то недоброе.
– Проходите! – сказал он со злобой. – Слышите, проходите!
Мейер перестал улыбаться.
– Эй, вы! Вы что, не видите, что я...
– Неприятностей хотите? – спросил полицейский. Он ухватил Мейера за рукав.
Именно в этот момент Маргарет Редфилд исчезла за углом.
Снайпер увидел, как она вышла из-за угла. Пелена дождя немного скрывала ее, но он их сразу узнал – ее и собаку. Он вытер руки о плащ и только тогда понял, что плащ был еще более мокрым, чем ладони.
“Я убью тебя легче, чем остальных, – подумал он. – Дрянь, я убью тебя гораздо легче, чем остальных”.
Он уже отдышался, но сердце стучало как барабан, а руки начали дрожать. Он снова наклонился над парапетом и увидал, что она спокойно идет по улице.
Дул сильный ветер. Нужно было принять это в расчет. Он вытер воду, заливавшую ему глаза, прижал приклад к плечу, навел прицел на фонарь и стал ждать.
“Давай иди. Ах ты, погань, ты идешь или...”
– Я детектив полиции, – сказал Мейер, – и постарайтесь отпустить мой рукав.
Вместо того чтобы повиноваться, полицейский заломил ему руку за спину и обшарил в поисках оружия. Ему не составило труда обнаружить револьвер.
– У вас есть разрешение на эту штуку? – спросил он.
Мейер смотрел на другой конец улицы и никого не видел. Он только слышал стук каблуков Маргарет, поворачивающей за угол.
– Идиот! – крикнул Мейер полицейскому. – Ты что, хочешь снова патрулировать Бестаун? Дай сейчас же револьвер!
В голосе Мейера полицейский распознал типично профессиональные интонации и подумал, что вполне может снова оказаться в Бестауне, если не подчинится этому щипаному негодяю.
– Вы понимаете... – начал он сокрушенно.
Но у Мейера не было ни желания, ни времени выслушивать оправдания. Он рванул к перекрестку и вышел на другую улицу. На полдороге он увидел Маргарет Редфилд; собака в нерешительности стояла у фонарного столба на краю тротуара. Он пошел за ними, перебегая от подъезда к подъезду, чтобы не быть замеченным. Он был уже метрах в тридцати, как вдруг она рухнула на тротуар. Выстрела он не слышал.
Она упала очень быстро и бесшумно. Мейер знал, что Маргарет была застрелена, но совершенно не представлял, где мог спрятаться снайпер. Он побежал было к женщине, потом остановился, посмотрел на крыши домов. Фокстерьер принялся лаять, скорее даже скулить – ужасный жалобный вой, похожий на мрачное завывание койота. “Женщина, – подумал Мейер. – Надо позаботиться о женщине”.
“Крыша! Надо посмотреть на крыше! Какая крыша? Куда идти?” Он резко остановился посреди улицы.