– Как у вас с Машей?
– Никак, – пожал плечами. – Ты же сам сказал, что она мечтает от меня избавиться.
– Сказал.
Молчит минут пять прежде, чем снова заговорить.
– Я когда вернулся с практики, пошёл в ту кофейню, где мы с тобой подрались.
– Ага, к булочке?
– К булочке, – усмехнулся Ян. – Был поздний вечер, из посетителей только Маша твоя. В общем, завалились какие-то отморозки, начали всё громить, к Савельевой приставать.
У меня даже сердце остановилось. Я за неё до жути испугался. Убил бы за Машу любого, без шуток.
– Расслабь булки, Сотня.
– Надеюсь, ты всыпал им по первое число.
– Всыпал, – подтвердил Ян. – И они мне. Как думаешь, шестеро против одного? Ну там и Маша с Рори в стороне не остались, бешеные девчонки. Я там думал потом, что обеих прибью. Повезло, что отец Маши оказался поблизости. Проезжал мимо, увидел через окно кофейни драку, вышел и навалял всем.
Молодец, дядя Витя.
– Как у Маши с отцом?
– Уже лучше. Общаются.
– Хорошо.
Я рад за неё. Правда. Моя Маша заслуживает лучшего. Особенно полноценной семьи. Отца и матери.
– В общем, с того момента мы как-то подружились. А ты, кстати, пропустил её день рождения.
Твою мать! Кажется, страшнее косячить нельзя, но я всё равно умудряюсь портить всё вокруг.
– До меня долго доходило.
– Так, словно ты забрался в страну великанов по бобовому стеблю.
Синхронно смеёмся.
– Ладно, – Ян остановился посреди дороги. – Я должен кое-что сказать.
– Что?
Серьёзно, перебрал в голове все варианты. Например, Ян вполне мог втюриться в Мою Машу.
В принципе, разве может быть что-то хуже этого? Мы с братом только помирились и нашли общий язык. Но и любимую девушку я не уступлю никому.
– Она не знала про спор.
Минуту. Что?
– В смысле?
– Без смыслов. Просто не знала, я ей ничего не рассказывал. Увидела переписку в твоём телефоне, видео это. Сложила всё в своей голове и ударила в ответ. Ей было больно, Сотня. Ей и сейчас очень больно. Любит тебя мудака.
Слов нужных подобрать не мог. Накрыло осознанием, припечатало. Вот только ни капельки новая информация не облегчала мою задачу. Скорее, наоборот, усложняла.
Но больше я не собирался топтаться на одном месте. Надо ехать к ней. Вызвал такси по бешеному новогоднему тарифу, схватил подарок и полетел к своей Маше.
По пути принялся писать сообщение Нику, где рассказал всю правду про наших обиженных девочек, но телефон невовремя разрядился, пока я там пытался нужные эпитеты и метафоры подобрать.
Мрак!
И вот её дом.
Наш дом, где мы были так счастливы, пусть и очень недолго.
Залетаю в парадную. В лифте меня форменно потряхивает от нервов. Маша вполне способна тупо не пустить меня на порог.
Звоню в дверь. Сердце отсчитывает глухие удары, словно приближая неминуемую смерть.
Я вижу её. Красивую. Совершенную. Идеальную.
В блестящем красном платье и туфлях на высоких каблуках. Волосы собраны в изящную причёску.
Полирую Машу взглядом. Не могу насмотреться.
– Привет, – выдавил хрипло.
– Это мне? – указывает пальчиком на большую коробку в моих руках.
– Да, – протягиваю подарок. Но Маша отрицательно качает головой. – Маш…
Ставлю коробку у её ног, жадно скользя глазами по изящным лодыжкам. С мясом отрываю себя от неё.
– Зачем ты приехал?
– Я понимаю, что это мало изменит, Маша. Но я хочу, чтобы ты знала – этот спор ничего не значит.
– Действительно? – щеки Савельевой вспыхнули румянцем.
Боже, да! Хоть какая-то живая реакция, а не тупой беспощадный игнор.
– Для меня он ничего не значил, – медленно проговариваю, делая акцент на каждом слове. – Я бы всё равно был твой, рано или поздно. Приполз бы, как побитый пёс. К тебе. В любой ситуации. Но мне стоило рассказать про спор раньше. Должен был защищать нас, а не топить. Струсил.
Маша скрестила руки на груди. Пытается оставаться беспристрастной и это у неё прекрасно получается. Жалит острыми иглами безысходности в самое сердце.
– Что-то ещё, Сотня? – собирается закрыть дверь.
– Я люблю тебя.
Это её злит. Делает шаг ко мне, выходя из квартиры. Тычет в грудь пальцем.
– Зачем ты говоришь о том, чего не знаешь?
– Маша!
– Что, Маша?! – вскрикнула Савельева. – Ты не знаешь ничего о любви. Ни-че-го! Любишь меня, да?
Обхватываю её за талию и прижимаю к себе.
– Люблю. Тебя.
От кайфа её близости сейчас на куски разорвёт. Как я по ней скучал. До сладкой ломки в грудной клетке.
– Ты меня не любишь, Дима.
Смотрит на меня печальными глазами, грустно улыбается.
– Ты так решила?